Принципы замещения, отбора инерции и установки, ритмичности, экономии, относительности, зависимых отношений, подобия, эволюции, исторической последовательности, приспособления и индивидуальности

Но в одинаковой мере тот же механизм мозговой коры осуществляет и синтез. Ибо, если в том же опыте с составным раздражителем, мы будем продолжать возбуждать рефлекс на составное раздражение, подкрепляя его от времени до времени электрическим током, то в конце концов получим прочный сочетательный рефлекс на составной раздражитель и не будем иметь вовсе рефлексов на отдельные составные части сложного раздражителя. Здесь, следовательно, мозговая кора своей реакцией в виде рефлекса проявляет настоящую синтетическую работу, отвечая одним рефлексом на сложное или составное раздражение, как бы полностью сливая его составные части в одно целое, ибо ни одна составная часть уже не в состоянии вызвать никакой вообще ответной реакции, никакого рефлекса.

Немаловажную роль в деятельности мозговой коры играет и тот принцип, который мы обозначаем замещением или переключением Дело идет здесь о том принципе, благодаря которому одна деятельность замещается другой деятельностью, иначе говоря, одни сочетательные рефлексы замещаются другими. Уже ранее (опыт над собакой), мы упомянули, что если у собака, у которой воспитай сочетательный рефлекс на одну лапу, будут удалены соответствующие центры в другом полушарии, то она на установившийся раздражитель, например звук, будет отвечать лапой другой стороны. В пашей лаборатории д-ром Жмыховым был проделан показательный опыт и на человеке. Для этого у одного и того же лица воспитали сочетательный рефлекс в виде подъема ступни одной ноги на звуковой раздражитель и в виде подъема ступни другой ноги на световой раздражитель и оказалось, что, если, возбуждая много раз рефлекс на одной ноге соответствующим раздражителем, затем быстро сменить его другим раздражителем, то первоначально на этот новый раздражитель получается рефлекс на той же самой конечности, а не на противоположной, как должно бы быть. Другой опыт, который был осуществлен в моей лаборатории, состоял в том, что испытуемому давали, меняя последовательно, два раздражителя - свет и звук, с условием называть их соответственным именем, т. е. свет - светом, звук - звуком. Когда, после ряда звуковых раздражений, производимых метрономом, мы сменяли его световым раздражителем (зажигание лампочки), то свет первоначально назывался звуком, а при обратном опыте звук назывался светом, иначе говоря, одно слово заменялось другим.

С другой стороны, во всех вообще действиях, будут ли они оборонительные или наступательные, если то или другое действие не достигает цели, мы замещаем одно движение другим, более подходящим. В сущности весь процесс приспособления к окружающей среде основан на непрерывной замене менее приспособленных реакций более приспособленными.

На принципе замещения основано, между прочим, и возникновение символических рефлексов, ибо каждое слово есть звуковой знак, замещающий предметы, их свойства, состояния или их взаимные отношения. С другой стороны, жесты, как я показал в одной из работ (Вест. Знан. 1910), суть двигательные знаки, заменяющие те или др. действия.

На принципе замощения основаны и цифровые обозначения количеств, а алгебраические обозначения замещают числовые. Наконец и в мимико-соматических рефлексах мы обнаруживаем на каждом шагу явления замещения. Так, если мы кем-либо были выведены из себя и разгневаны, то мы нередко эту реакцию переносим и на окружающих, ни в чем неповинных лиц.

Из других основных принципов работы головного мозга мы должны иметь в виду принцип отбора. Отнюдь нельзя представлять себе, что человек реагирует безразлично на все вообще внешние воздействия. Обычно возбуждают рефлексы с одной стороны более резкие раздражения, с другой стороны более новые. Чтобы убедиться в этом, достаточно расположить буквы в несколько рядов в виде квадрата, причем некоторые из них будут напечатаны более жирным шрифтом, другие цветным шрифтом, третьи косым, а четвертые прямым шрифтом, но поставленными косо, остальные же буквы прямого шрифта будут поставлены, как обыкновенно. Покажите эту таблицу на 2-3″ любому наблюдателю, и можно быть уверенным, что при опросе о показанных буквах он назовет те, которые выделилось либо размером (жирный шрифт), либо цветом, либо особенным положением. Однако, не внешними качествами только определяется реагирование на те или другие воздействия: повидимому, еще большее влияние оказывает направление сосредоточения, обусловленное прошлым опытом.

В зависимости от установки сосредоточения находится и то обстоятельство, что одно и то же происшествие наблюдаемое несколькими свидетелями, будет описываться неодинаково, ибо сосредоточение одних лиц было привлечено одними деталями, а сосредоточение других лиц другими деталями. Ясно, что благодаря сосредоточению мы реагируем на одни воздействия и оставляем вне сосредоточения ряд других воздействий, которые в силу этого не могут быть и воспроизводимы, т. е. остаются вне возможности дать о них какой-бы то ни было отчет.

Следы бывших сочетательных рефлексов, накапливаясь, образуют особые группы или комплексы. Эти комплексы, путем отбора сортируются по характеру внешних воздействий, и мы можем говорить о космическом комплексе сочетательных рефлексов, о художественном комплексе, об экономическом комплексе и, в частности, о комплексе домашнего обихода и т. п.

С другой стороны, имея в виду, что отбор рефлексов стоит в зависимости от сосредоточения, а сосредоточением руководят потребности и прежде всего сложные органические, т. е. инстиктивные раздражители, - мы можем говорить о комплексах самоохранительных, пищевых, половых и социальных.

Отметим затем принцип инерции и установки, который состоит в том, что, начав работать в определенном направлении, мозговой механизм получает склонность работать в том же направлении и при иных внешних раздражениях.

Прежде всего, уже эксперимент с воспитанием сочетательных рефлексов создает установку на время, благодаря чему повторяемый чрез определенные сроки сочетательный рефлекс и сам по себе без нового внешнего раздражения может выявиться соответствующая образом. Исследования, производившиеся мною и лицами, работавшими в моей лаборатории (особенно д-ром Добротворской), показывают, что, если мы будем с достаточной скоростью под метроном производить нажатия одним пальцем, отмечая их при посредстве пишущего прибора, то, в зависимости от частоты нажатия и их количества, мы получим то большее, то меньшее количество лишних движений, вслед за внезапной остановкой ударов метронома. Имеются затем опыты с определением различных тяжестей которые показывают, что, если определенная тяжесть будет испытываться после большей тяжести, она будет определяться, как более легкая по сравнению с тем, когда будет испытываться после легкой работы.

К порядку явлений, относящихся к принципу инерции или установки, принадлежат такие явления, как наши привычные акты или навыки, благодаря чему, напр., счет дней, недель или месяцев всюду осуществляется легче в соответствующем порядке, нежели в обратном порядке. Все мы привыкли писать слева направо. Попробуйте любое слове написать такими же буквами, но справа налево и вы убедитесь, какое замедление в движении испытает ваша рука, привыкшая к движению справа налево, тогда как народы, пишущие справа налево, будут испытывать обратное явление: для них легко писать слева направо и трудно писать справа налево. Точно также простое перечисление цифр в восходящем порядке, начиная с единицы, представляется более или менее облегченным по сравнению с перечислением тех же цифр в порядке от высоких цифр к единице. К установке относится и относительное постоянство нашего почерка, и все вообще другие привычные движения. Можно сказать, что всякое вообще выполнение сочетательных рефлексов, производимое с определенной частотой, становится привычным, благодаря чему соответствующие раздражители вызывают рефлексы все с большей и большей легкостью. Это создает определенные навыки, которые я проявляются в поведении личности. Установившийся уклад жизни в виде привычки в определенный час вставать, умываться, проделывать утренний туалет, пить чай или кофе и т. д. стоит в связи с этим принципом установки, который нарушается в той или иной мере лишь необычными условиями. Особенно прочными оказываются, между прочим, такие привычки, которые, возбуждая реакция) нервной и соматической телесной сферы, входят как бы в органическую потребность, как напр., курение табаку, онанизм и пр.. благодаря чему освобождение от них требует, нередко, врачебного вмешательства.

Дальнейший принцип, которому подчинена деятельность нашего мозгового механизма, есть ритмичность или ритм. Как известно, ритм есть общее явление в природе и он проникает в жизнь всех вообще живых существ; ритму же подчинены и все высшие отправления центральной нервной системы и след, функции мозговой коры. Прежде всего сон и бодрствование являются выразителями этого ритма в деятельности нервной системы. Не входя в подробности тех физиологических процессов, которые лежат в основе сна и бодрствования, нельзя не отметить, что и в течение дня имеется определенный ритм в отношении скорости сочетательных процессов. Но и в отдельных сочетательных рефлексах нетрудно обнаружить соответствующую ритмичность. В раннем детском возрасте отмечается своеобразная, так называемая: "круговая реакция", когда ребенок, проделав впервые то или другое действие, повторяет его по многу раз. Так, моя девочка в возрасте 1¹/₂ года, впервые перейдя через небольшой порог, держась за дверку, начала повторять, это движение совершенно стереотипно одно за другим, не менее двух десятков раз. Та асе девочка и в том же возрасте, в другой раз. удачно раскрыв и закрыв книгу, стала повторить это движение также не менее двух десятков раз. Эта круговая реакция может быть объяснена только таким образом, что то движение, которое при этом осуществляется само, служит источником раздражения со стороны мышц, связок и нервов, которые побуждают к повторению движений. С возрастом эти импульсы задерживаются и таким образом круговая реакция не обнаруживается, но все же и в движениях взрослых мы наблюдаем подобную же ритмику. Напр., она выявляется вами при ходьбе особенно при маршировках, а также при таких работах, как косьба, жнитво, при рубке дров, при сметании сора и пр.

Вообще всякий труд, имеющий более или менее механичекий характер, становится ритмичным, и тем самым облегчается его выполнение. Даже письмо и чтение не избегают ритмики, как ритмична и наша речь. Ритмичны не только танцы, пение, музыка, поэзия, но и живопись и архитектура. Даже проза не обходится без ритмики. Любое движение, которое мы будем производить многократно, например хотя бы сгибание пальцев, производимое без нашего активного вмешательства, быстро становится ритмичным, причем эта ритмика но быстроте оказывается у каждого человека индивидуально различной. Наконец, и умственная работоспособность человека подвержена известному ритму как в течении дня, так и в течении больших периодов времени, что подтверждается периодичностью в творческой деятельности великих людей.

В дальнейшем мы должны отметить важный принцип, свойственный всякой вообще деятельности мозговой работы. Это принцип экономия, состоящий в том, что любое сложное действие постепенно при повторении становится все более и более легкоосуществимым, иначе говоря, производится с меньшей затратой энергии, и в то же время осуществимым возможно экономнее в отношении количества движений. В этот принцип входит всем известное понятие упражняемости. Даже тот же воспитываемый в лабораторных условиях сочетательный рефлекс вначале для своего выявления требовал большое количество совмещений с электрическим током, со временем же, погаснув, обыкновенно нуждается для своего возобновления в однократном и самое большее двух пли трех кратном совмещении. С другой стороны, любая работа, хотя бы счет или зачеркивание определенной буквы текста, определяющая выбор, сначала осуществляется относительна медленно, а затем все быстрее и быстрее, вплоть до начала утомления, что легко проверяется опытным путем. На сложных движениях, которые человеку приходится заучивать, особенно легко видеть, как осуществляется принцип экономии как в отношении времени выполнения работы, так и в отношении размеров самих движений. Возьмем для примера игру на рояле. Всем известно, с какими усилиями и с каким количеством ненужных движений начинающему играть приходится брать ноту за нотой, и как затем легко, быстро и просто берутся те же ноты со временем после ряда упражнений. То же самое может показывать и разговор на иностранном языке, сначала всегда очень трудный и затем выполняемый почти с такою же легкостью, как и разговор на родном языке. Это облегчение в работе легко доказывается и на опыте при многократном повторении, одной и той же работы. Важность этого принципа, таким образом, связана с огромной экономней нашей энергии но время любой работы, которую иначе приходилось бы затрачивать совершенно непроизводительно во всех наших делах и предприятиях.

Затем мы отметим особо важный принцип относительности, который гласит, что в работе мозговой коры нет абсолютно постоянного, а все относительно. Так, уже давно установлено, что определение того или другого качества предмета стоит в прямой зависимости от окружающей обстановки и от предшествующих раздражителей. Например, небольшой свет, хотя бы в одну свечу, будет определяться, как сильный свет, тогда как той же силы свет, внесенный в светлую залу, окажется едва заметным. С другой стороны, прикосновение пальцев руки к гладкой металлической поверхности в обыкновенной комнатной температуре мы определим, как холодный предмет, тогда как при охлаждении наших рук мы будем определять тот же предмет, как теплый. Одна и та же гиря будет определяться нами легче или тяжелее в зависимости от того, будем ли мы предварительно поднимать тяжелую или более легкую вещь. Точно также к в искуственно воспитанных, т. е. лабораторных сочетательных рефлексах мы встречаемся с аналогичным обстоятельством.

Один и тот же раздражитель окажет неодинаковое действие на сочетательный рефлекс в зависимости от периода его развития. Так, в периоде недифференцированного рефлекса при его погашении он легко оживляется под влиянием действия стороннего раздражителя, тогда как в периоде дифференцированного рефлекса последний, наоборот, тормозится тем же раздражителем. Так же и в жизненных условиях: один и тот лее раздражитель будет действовать на человека в одном его состоянии так, а в другом состоянии иначе. Например, одна и та же музыка может воздействовать благоприятно при одном общем тонусе или настроении и будет раздражать при другом тонусе. С другой стороны, одна и та же двигательная реакция будет целесообразна и полезна в одном случае, и, наоборот, нецелесообразна и даже вредна в другом случае. Даже прогулка будет целесообразна и полезна в дообеденное время и не целесообразна и вредна в после обеденное время. Другие примеры приводить здесь было бы излишне.

Мы отметим еще дальнейший важный принцип работы мозговой коры, - это принцип зависимых отношений. Уже простая связь реакции с определенным раздражением устанавливает ее зависимое отношение к этому раздражителю. Но эта связь может быть чисто внешнею, и в таком случае мы имеем зависимые отношения чисто внешнего характера, обусловленные условиями смежности во времени и в пространстве пли же внешним сходством того или иного рода. Но смежность во времени и в пространстве может быть непостоянной и временной, или же может представлять собою смежность неизменно повторяющуюся при данных условиях. Представим себе исследование сочетательного рефлекса в лаборатории: когда он воспитан и еще не дифференцирован, он может быть вызван любым раздражителем. Здесь смежность между двумя раздражителями будет временною, тогда как в дифференцированном рефлексе смежность между раздражением и рефлексом является уже постоянною, упрочившеюся путем постоянно повторяющегося опыта. В первом случае мы имеем таким образом смежность раздражителей чисто временного характера, тогда как смежность между определенным раздражителем, на который воспитывается данный рефлекс, и самым рефлексом уже не временного характера, а связана определенною и постоянною зависимостью. Точно также смежность между сочетательным рефлексом и обыкновенным рефлексом, на почве которого первый обыкновенно развивается, будет не внешнею, а внутреннею зависимостью, ибо не будь первого не было бы и второго. Дело в том, что сочетательный рефлекс всегда развивается на почве обыкновенного прирожденного или првычного рефлекса. Эта смежность столь общая, что она обязательна для каждого воспитываемого сочетательного рефлекса.

В конце концов и во всех вообще явлениях окружающего мира мы имеем либо смежность внешнего рода к след, внешнюю зависимость, либо смежность с характером зависимых, отношений как причины к следствию пли, наоборот, как следствия к причине; при этом всякая отдельная зависимая смежность является проявленном обшей зависимой смежности, следовательно последняя становится как бы возможным определителем частной зависимости. Это и легло в основу такой зависимости или логической связи словесных рефлексов, как знаков тех или других явлений окружающего мира.

Все люди смертны - это общая зависимость от. факта смерти, как неизбежного конца жизни людей. Кай человек - это частная зависимость, характеризующаяся тем, что свойственно природе людей. Отсюда неизбежный или зависимый вывод, согласный с общей зависимостью: Кай смертен. Таким образом, логическая связь слов, лежащая в основе нашего мышления и в тоже время всякого исследования, основана на опыте зависимых отношений, скрывающихся в природе вещей.

Несколько слов следует сказать о принципе подобия. Благодаря планомерной и одинаковой для всех связи сочетательных рефлексов в виде так наз. силлогизмов, лежащих к основе суждений, мы имеем возможность проверять и обобщать опыт других. Представьте себе на минуту, что планомерная связь сочетательных рефлексов у различных лиц была бы неодинаковой, к тогда не могло бы быть речи о проверке чужого опыта. Как можно было бы проверить достижения одного человека, если бы сцепление его сочетательных рефлексов шло по иному пути, чем у других или я, проверяющий опыт другого, пользовался бы иной формой сцепления рефлексов? Допустим, что мы имеем дело с поэтом, не умеющим пользоваться присущей всем логикой, а могущим только символически изображать картины природы и внутренних достояний человека. Как мог бы такой, человек проверить, например, закон Ньютона, хотя бы ему и были даны все нужные для этого материалы? Очевидно, что эта задача оказалась бы для него совершенно непосильной. Отсюда очевидно, что не могло бы создаваться и одинаковых для всех положений и выводов, вытекающих из опыта. Если я не могу проверить закон Ньютона в случае сомнения в его истинности, то приемлем ли он для меня? Очевидно, нет. Ни одно решение задачи вообще не могло бы быть в этом случае проверено, а следовательно и принято как доказанное, а это не давало бы возможности и обобщению человеческого опыта. Даже категории пространства и времени не могли бы быть выработаны и приемлемы всеми. Экспериментом может служить каждая математическая задача, которая, имея в предпосылке одни и те же ценные, может решаться различными приемами; но, так как эти приемы основаны на одном и том же логическим методе, в свою очередь, как мы видели, заимствованием из опыта, то и результаты должны получиться одинаковые. Этим принципом, между прочим, объясняется, что ученые разных стран, работающие но одним и тем же материалам, приходят к одним к тем же выводам. Даже мифологическое творчество создает одинаковые формы у народов, совершенно разделенных друг от друга с незапамятных времен, как доказывает, например, сходство некоторых мифов и обрядностей, обнаруженных у народов Америки вслед за ее открытием, и обрядностями жителей европейского и азиатского материков.

Чрезвычайно важным следует признать затем и принцип эволюции пли развития, который имеет столь же глубокое значение как в отношении живых существ, так и в отношении сочетательно-рефлекторной деятельности. Дело в том, что всякое сложное действие является результатом сочетания и последовательной связи более простых двигательных сочетательных ре флексов. Здесь следует отметить и переход из количества, в смысле простых движений, в качество, в смысле действия, что отвечает развитию двигательных проявлений в форме скачков.

Возьмите ту же речь, музыку, чтение и письменность, как все это развивается в человечестве исходя от первоначально простых форм и доходя до более сложных. Во всяком сложном двигательном акте ми видим тот же процесс последовательного развития, который легко проследить при обучении чтению, музыке, письму и другим сложным рабочим движениям. Особенно ценными для нас являются данные, почерпаемые из наблюдений над развитием новорожденного младенца. Невходя в подробности тех исследований, которые осуществлены у нас в педологическом отделе Государственного рефлексологического института по изучению мозга целым рядом сотрудников и которые помещены в особом сборнике (См. В. Бехтерев и Н. Щелованов: - Сборник Педологического Института. Госиздат 1924 г. Новое в рефлексологии и физиологии нервной системы. Госиздат 1925 г. Ленинград), мы ограничимся здесь краткими замечаниями. Прежде всего новорожденный младенец есть существо рефлекторное, отдающее большую часть времени сну и проявляющее ярким образом сложный органический рефлекс питания, готовый, от природы. Самый сон не есть сон в настоящем смысле, как мы наблюдаем его у взрослых. Во время сна младенец реагирует на разные внешние раздражения, но лишь местными рефлекторными движениями, не прерывающими самого сна. Ни громкий разговор, ни стук его не пробуждают, но внутренний раздражитель, связанный с голодом в виде обед пения крови белками, заставляет его пробуждаться и обнаруживать двигательную реакцию с "искательными" движениями губ. При неудовлетворении потребности в нище, начинается распространенная двигательная реакция с криком, но эта реакция быстро тормозится, когда ребенку будет подставлена грудь матери или соска с молоком, и он начинает сосать.

Этот сосательный акт представляет у младенца готовую от природы доминанту, ибо вместе с сосанием затормаживаются все вообще движения, и в то же время всякий сторонний раздражитель заставляет ребенка еще более присасываться к груди матери или к соске. Постепенно под влиянием внутренних и других раздражителей вместе с вызреванием проводниковых путей и сочетательных связей в мозгу, периоды бодрствования, основанного на развитии сосредоточения как важнейшего проявления сочетательно-рефлекторской деятельности, становятся больше, а сон становится более коротким и более глубоким, пока наконец не выработается сон, свойственный взрослым людям.

В первые недели младенец является, как мы сказали, рефлекторным существом, ибо у него нельзя обнаружить ни одного сочетательного рефлекса. Примитивный ориентировочный рефлекс в органе зрения, однако, имеется, ибо младенец делает медленные и скачкообразные повороты глаз в направлении к свету, если последний в виде электрической лампочки будет зажжен с боку глаза. Но уже спустя две недели приблизительно мы замечаем, что, когда младенца берут на руки напр, перед кормлением), так сейчас же он начинает обнаруживать, "искательные движения" губами. Это первый сочетательный рефлекс, обусловленный постоянным сочетанием известного положения на руках с нищевым актом. Со временем количество сочетательных рефлексов наростает все более и более, и они могут даже воспитываться искусственно путем совмещения звука или освещения с актом кормления, после чего при одном звуке или освещении появляются уже искательные движения губ. В срок от 1¹/₂ до 2¹/₂ месяцев постепенно у младенца выявляется зрительное и слуховое сосредоточение, проявляясь в той обычной форме с характером доминанты, когда ребенок, вперив свой взгляд в сторону зрительного или слухового раздражения, на некоторое время как бы оцепеневает. Около этого же времени ребенок начинает развивать свою ориентировку в окружающем, начинает дифференцировать одни предметы от других и в то же время проявлять одинаковую реакцию на различные раздражители; и так постепенно с каждым днем, увеличивая свой опыт, младенец достигает все большего и большего совершенствования в своих реакциях на воздействия окружающего мира.

В связи с принципом эволюции следует поставить и принцип исторической последовательности. Этот принцип заключается в том, что в природе вообще и в сочетательно-рефлекторной деятельности ничего не возникает и не выявляется раньше, чем не осуществятся все необходимые для этого предпосылки. На самом деле, элементарный сочетательный рефлекс не развивается иначе, как на почве уже ранее существовавшего обыкновенного или привычного рефлекса, а все сочетательные обобщающие рефлексы не могут развиваться раньше, чем не выявятся отдельные сочетательные раздражители, подлежащие обобщению, ибо опытным путем давно установлено, что всякое вообще обобщение происходит не раньше, чем накопится более пли менее достаточное для него количество опытного материала. Изобретение письменности не могло предшествовать развитию устного языка, а книгопечатание не могло осуществиться раньше развития письменности. Словом, чтобы мы ни взяли в развитии сочетательно-рефлекторной деятельности, всякая новая, более сложная форма ее проявления не может развиться раньше, чем возникнут все ее определяющие и для нее необходимые более простые формы. Ясно, что и развитие отдельной личности подчинено тому же принципу. Никакие вообще приобретения в области навыков и опыта в окружающей среде не могут быть достигаемы раньше, чем будет усвоено все, для этого необходимое. Обучение может служить тому примером, ибо раньше усвоения единицы, как меры, не может быть усвоено сложение и вычитание и проч.

В этом принципе получает объяснений и тот факт, что иногда великие открытия являются непризнанными со стороны современников только потому, что к ним они небыли еще подготовлены. К числу таких своевременно непризнанных открытий относится, например вращение земли вокруг солнца, принцип сохранения энергии, открытие гипноза и друг.

Заслуживает внимания затем принцип приспособления, который должен быть рассматриваем, как принцип всеобщего значения. В сущности говоря, вся соотносительная деятельность и в частности сочетательно рефлекторная, основана на приспособлении, которое мы находим с одной стороны в целесообразности прирожденных рефлексов для массы случаев в целях защиты или захватывания, с другой-в изменчивой приспособляемости высших или сочетательных рефлексов. Те или другие ответные реакции, как мимика, жесты, речь, действия и поступки являются актами постоянного приспособления к окружающему социальному и материальному миру в смысле устранения или парализования вредных внешних воздействий и в смысле лучшего использования условий внешнего мира для обеспечения жизненных условий индивида. Этот принцип предполагает, таким образом, что все неприспособленное в соотносительной деятельности постепенно изживается и отмирает, в противном же случае подвергается гибели самый индивид. В лабораторных условиях принцип приспособления мы имеем в случаях действия предшествующих или сигнальных раздражений. Когда мы воспитываем сочетательный рефлекс, совмещая нерефлексогенный раздражитель, напр., свет или звук, с рефлексогенным, то первый может быть отставлен вперед на несколько секунд от рефлексогенного электрокожного раздражителя, и это не только не мешает образованию сочетательного рефлекса, а иногда даже помогает ему. В таком случае развивающийся. Сочетательный рефлекс возникает в момент действия сочетаемого раздражения и, следовательно, предшествует рефлексогенному, и потому для последнего является как бы сигнальным, а сигнальные раздражители вообще служат для целей приспособления. Вся дрессировка животных основана на этих сигнальных раздражениях. Предшествующий сигнал и следующая затем приманка приводят к тому, что животное выполняет необходимое действие на сигнал. И в человеческом обществе неожиданный шум, являющийся предвестником возможного нападения, заставляет остерегаться и прислушиваться. Услышав рев дикого зверя, человек обращается в бегство раньше, чем его увидит. При появлении тучи на небе, человек, выходя на прогулку, захватывает зонтик. Все эти и другие предупредительные акты являющиеся в результате жизненного опыта, в основе имеют тот же принцип сигнальных раздражителей, который мы осуществляем в лабораториях и который, как мы видим, является одной из важнейших форм приспособления (Надо однако заметить, что и совмещение нерефлексогенного oраздражителя с последующим рефлексогенным, как у нас доказано, вызывает сочетательный рефтекс, что обьясняет исправление поведения при неблагоприятных последствиях того идя другого акта).

В числе важнейших приспособительных процессов, между прочим, необходимо поставить тот факт, что всякий благоприятно действующий раздражитель вызывает общую стеническую или бодрящую реакцию, и вместе с том возбуждает рефлексы наступательного характера, направленные к тому, чтобы действие этого раздражителя поддержать, усилить и вообще полнее использовать; тогда как всякий раздражитель, действующий неблагоприятно в данную минуту, сопровождается астенической или ослабляющей реакцией к в то же время возбуждает рефлексы защитного или оборонительного характера, направленные к тому, чтобы устранить, сократить или ослабить это неблагоприятное действие, а следователь но, отвести организм от раздражителя, или удалить и уничтожить самый раздражитель. Нет надобности пояснять, что такое приспособление лежит в самой основе жизнедеятельности организма и, следовательно, является одним из тех приспособлений, которые обеспечивают самое существование индивида.

Наконец, отметим важный принцип индивидуальности (особности), который дает каждому человеку, как члену общества, отразить в себе воздействия среды, но отразить в соответствии с данными своей организации и ранее приобретенным опытом, благодаря чему каждый человек представляется существом, в том или ином отношении отличающимся своими индивидуальными чертами. И нам остается спросить теперь, на чем основана эта индивидуальность и как она создается?

Прежде всего надо отдать себе отчет в том, что личность есть всегда и везде продукт био-социальных условий, обязанный происхождением с одной стороны биологическому наследству, полученному от предков, а с другой стороны - социальным условиям окружающей среды. Биологическое наследство приобретается человеком от предков путем наследственности, подчиняющейся особым законам наследственной передачи, изученной в своей основе венским ученым монахом Менделем, почему они и называются менделизмом. Здесь не место входить в подробности этого учения, которое заслуживало бы особого рассмотрения, как не место входить и в рассмотрение типов, различающихся теми или другими особенностями физического склада (т. наз. конституция). Для нас существенно важно уяснить себе, что передача прирожденных особенностей в проявлениях сочетательно-рефлекторной деятельности подвергается тем же закономерностям, как и передача телесных или морфологических признаков. Уже наблюдая только что родившихся детей, можно видеть между ними различие, ибо один ребенок спокоен и тих, тогда как другой уже с самого начала представляется более беспокойным и бойким. Эти и другие наследственные особенности с возрастом еще более выявляются, и можно определенно сказать, что наряду с теми или иными морфологическими признаками в смысле телесных форм наследственные условия лежат прежде всего в основе так назыв. конституциональных, зависящих от физического склада особенностей соотносительной деятельности, из которых можно отметить между прочим лиц с медленным темпом движений и с быстрым темпом движений, склонных к физическому спокойствию (статиков) и лиц, склонных к движению (динамиков). Далее, то, что обозначается темпераментом, в отношении сущности которого наукой еще далеко не сказано последнего слова, также должно быть отнесено к наследственным условиям. С другой стороны, в связи с последними стоит и так называемый антропологический тип, характеризующийся неодинаковым развитием важнейших воспринимающих органов и соответствующих нм мозговых центров, например, слуха (музыкальный и музыкально глухой тип), зрения (т. наз. зрительный тип), активного осязания (т. наз. моторный тип) и др., а с этим вместе связаны в известной мере и прирожденные или унаследованные наклонности и дарования, напр, музыкальные дарования, склонности к рисованию, живописи, математике и т. п. Наконец, и общая одаренность, т. е. склонность к большему или меньшему развитию сочетательно-рефлекторной деятельности, в значительной мере обусловливается наследственными условиями, ибо гения, как известно, родятся, с другой же стороны, умственная недоразвитость или так называемая дефективность есть также в огромном большинстве случаев недостаток, идущий от природы. Вот тот биологический стержень, который, будучи унаследованным, прежде всего лежит в основе будущего развития личности. Нет надобности говорить, что и возникающие после рождения, особенно в периоде развития, те или другие физические недочеты, не говоря о болезненных состояниях, могут отразиться на развитии сочетательно-рефлекторной деятельности.