Оптимизм, пессимизм и лечение

Надежда выздороветь - половина выздоровления.

М. Ф. Вольтер

По существу, эта глава является органическим продолжением предыдущей.

Когда-то в России истории болезни именовались «скорбными листами». Госпитализация во всех случаях ассоциировалась с печалью, скорбью.

Действительно, можно ясно сознавать, что больница неизбежна, необходима, что она принесет выздоровление или облегчение, и все же она напоминает, что тебе нехорошо, что ты не успел или не сумеешь что-то сделать, что лишился или должен будешь лишиться (пусть даже на время!) каких-то радостей жизни. Поэтому так остро и стоит проблема сведения до минимума того заведомо отрицательного, что несет с собой само пребывание человека в больнице.

Еще сравнительно недавно много говорилось о необходимости внедрения в лечебных учреждениях так называемого охранительного режима. В настоящее же время об этом периоде напоминают лишь случайно уцелевшие таблички «Говорите тихо!»

Лет тридцать назад, как уже отмечалось выше, учение академика И. П. Павлова применяли где надо и где не надо. Затем с упрощенчеством было покончено, и тут начала проявляться другая крайность: то ценное, что несут в себе идеи о роли нервной системы в жизнедеятельности организма, о влияниях внешней среды, незаметно стало предаваться забвению. В те годы именем Павлова предписывалось говорить о больницах шепотом, носить бесшумную обувь и красить стены в светлые тона. Теперь можно греметь дверями и громко переговариваться из одного конца коридора в другой. Учение о нервизме не нуждается в фетишизации, но не следует ли все же без шумовых эффектов чаще вспоминать о покое и удобствах больных?

В борьбе за здоровье и долголетие знаменитый римский врач Гален на первый план выдвигал уменье владеть своими страстями. В больничных условиях важнее другое - заставить больного меньше думать о своей болезни, заставить верить в ее благополучный исход. В конечном счете - это тоже лечение.

У медицинского персонала могут быть свои симпатии и привязанности среди пациентов, но любой медик обязан прежде всего видеть больного - человека, обратившегося за помощью. F. R. Morimoto (1955) описал следующий эксперимент. В одной из палат для хронических больных всем им были предписаны одни и те же назначения. Однако медицинские сестры вдвое чаще обращались к пациентам, которые им нравились, и проводили с ними почти в 6 раз больше времени. Верно, речь идет о зарубежном эксперименте, но выводы из его и неприятны, и поучительны.

Немаловажен вопрос отдыха, досуга и развлечения больных.

Не следует злоупотреблять в больничных условиях выступлениями на медицинские темы. О болезнях и лекарствах напоминают собственное состояние, воздух диета, стоны и процедуры. Целесообразны ли еще и лекции о болезнях?

Думается, прав известный организатор советского здравоохранения А. Г. Сафонов, когда утверждает, что больной больше нуждается в индивидуальной информации, учитывающей его особенности и конкретные вопросы.

Если же и проводить лекции, то лекторов надо все же как-то готовить с учетом специфики психологии больных людей. В медицинской прессе сообщалось, как вводном из санаториев лектор-биолог использовал все свое красноречие, чтобы доказать больным, что неприспособленные особи умирают раньше и быстрее. Многие в это время подсчитывали, сколько им осталось жить... Развлечения - это не только и не обязательно лекции. В годы войны для раненых устраивались концерты. Благотворность их влияния на психику и состояние больных - очевидна.

Соответствующим должен быть и отбор кинолент (там, где их демонстрируют) в больницах, в санаториях. Мне известны случаи, когда после просмотра некоторых фильмов и телевизионных программ пациенты просят валидол или не спят ночью. В Кисловодске как-то обратили на себя внимание два соседствующих рядом анонса: днем - лекция «Берегите сердце», вечером - итальянский кинофильм «Признание комиссара полиции прокурору республики». Фильм отличный, но тяжелый, у моего соседа во время сеанса возник приступ стенокардии.

О подборе книг. Во время одного из обходов я поинтересовался, что читают больные. В одной палате читали «Записки из Мертвого дома» Ф. М. Достоевского и «Живой труп» Л. Н. Толстого, в другой - «Замок Броуди» А. Кронина и «Собака Баскервилей» А. Конан-Дойля. Разумнее было бы снабжать библиотечки для больных иллюстрированными журналами, мемуарной литературой, книгами путешественников. Впрочем, и здесь нельзя не учитывать индивидуальности вкусов и характеров.

Интересно отметить, что в клинике при Люблинском университете в Польше врачи специально «прописывают» больным определенные книги. Врачам вменено в обязанность хорошо знать художественную литературу, следить за новинками и рекомендовать книги пациентам с учетом уровня их развития и психоэмоционального состояния.

Значительное место в комплексе факторов, воздействующих на больных, занимает музыка. Живший в X-XI столетиях известный врач и ученый Востока Абу Али Ибн Сина (Авиценна) называл музыку «нелекарственным» способом лечения наряду с запахами, смехом, диетой и трудом. Особое распространение музыкотерапия приобрела при лечении различного типа расстройств нервной системы. Выработана целая система подбора музыкальных произведений в зависимости от характера заболевания, особенностей пациента, его культуры, вкусов, уровня музыкальной образованности и т. д.

В США существует Национальная ассоциация музыкотерапии, издается журнал «Music Therapy». В Англии также создано подобное общество. В 1959 г. в Австрии состоялся съезд по вопросу «Музыка в медицине». При Венском университете организован специальный Институт для подготовки музыкотерапевтов.

Лечение музыкой применяется и в нашей стране, в частности в некоторых медицинских учреждениях Ленинграда, Москвы, в отдельных санаториях. Появились и соответствующие публикации. Широкого распространения этот вид лечения пока не получил, а жаль.

Наконец, существует еще один аспект, касающийся пребывания больного в больнице. Речь идет об отношении к пациенту родных, друзей и знакомых.

Известны сотни и тысячи примеров, когда не только родственники, но и друзья, а нередко и незнакомые люди ради заболевшего идут на все - отдают свою кожу, кровь. И теплоту сердец. Каждый из нас, врачей, мог бы без труда вспомнить не один десяток случаев, когда родные или товарищи по работе проводили у постели тяжелобольного дни и ночи, пытались сдергать все, чтобы человек справился с недугом. И добивались своего. Но приходится наблюдать и другое.

На носилках в приемном отделении лежал мальчик лет двенадцати. Серого цвета лицо, синие губы. Почти безжизненный, устремленный вдаль взгляд. Он еле дышал. Несколько часов назад во время игры ему попала в дыхательное горло горошина. Из детского дома его привез на машине один из воспитателей.

К тому времени, когда мальчика привезли, он находился уже на грани жизни и смерти. В течение одной-двух минут он был поднят на лифте в операционную и тут потерял сознание. Минуты решали все. В обезболивании уже не было нужды, он все равно ничего не чувствовал.

Дежурный врач отоларинголог К. вскрыл дыхательное горло. У мальчика исчезает пульс. Вокруг ребенка собрались дежурные врачи всех отделений больницы. Одну инъекцию делают за другой. Горошину никак не удается вынуть. В операционной безмолвие. Мучительно тянутся минуты. Наконец, горошина в руках хирурга.

В дыхательное горло вставляется спасительная трубочка, через которую в легкие устремляется воздух, кислород. Через две минуты ребенок открывает глаза. Жизнь восторжествовала.

Все, кто стоял вокруг операционного стола, хорошо ощутили холод смерти. Но она отступила.

А хирург? Усталый, он улыбался. Врач помыл руки, а лицо вытирал уже на ходу. Он спешил в приемный покой сказать воспитателю, что мальчик жив. Что все позади.

На стуле в приемном покое лежали пальтишко и шапка ребенка. А воспитателя не было. Он ушел, не дождавшись конца операции.

...В больнице умирала пожилая женщина. У нее был рак в неизлечимой стадии. Единственное, чем ей можно было помочь, это человеческой теплотой. Был у этой женщины сын. Единственный. А у сына была отдельная квартира. Трехкомнатная. Я объяснил ему, что для матери лучше сейчас быть дома, что мы обеспечим ей необходимое лечение. Он отказался забрать мать домой:

- Мама по ночам может стонать, а это мешает спать моей жене.

В обоих случаях речь идет о черствости, граничащей с аморальностью и бесчеловечностью. Такие случаи редки, и именно в силу своей редкости они и запоминаются. А их не должно быть совсем.

Мысль о том, что исцелению во многом способствует вера больного в благоприятный исход, нашла воплощение во многих произведениях искусства. Героиня оперы П. И. Чайковского «Иоланта» обретает зрение только после того, как она этого страстно захотела.

У О. Генри есть известный и удивительный по своей человечности рассказ «Последний лист». Молоденькая художница Джонси при смерти, у нее тяжелая форма воспаления легких. Лечащий врач сказал ее подруге: «У нее один шанс... ну, скажем, против десяти... и то, если она сама захочет жить. Вся наша фармакология теряет смысл, когда люди начинают действовать в интересах гробовщика...» Джонси потеряла всякую надежду на исцеление и внушила себе, что умрет, когда за окном с плюща упадет последний лист. Остается пять листьев, четыре, три, два, один. Ночью пронесся сильный ливень, страшным был ветер. А одинокий последний листок все держался на своем стебельке... Его нарисовал и прикрепил к дереву старик Берман. Джонси поверила в жизнь - она поправилась.

Как важно, чтобы каждый больной верил в то, что, несмотря на ливень и ветер, «последний лист» не окажется последним.