Об истории высокогорных восхождений на Кавказе, в Средней Азии и в прилегающих районах земного шара*

*(Bert P. La pression barometrique. Recherches de physiologic experimentale. Paris, 1878, p. 132-155. Сокращенный перевод с французского Б. А. Старостина. )

Одна из первых солидно организованных попыток подняться на Казбек (5030 м) была предпринята 17 сентября 1812 г. Энгель-гардом и Парро. Эти два путешественника поднялись до границы вечных снегов, откуда Парро один пошел дальше к вершине. Ему удалось преодолеть обычные трудности, связанные с горным восхождением; однако, как он добавляет, "наиболее обременительной для меня была необыкновенная усталость, которая заставляла меня останавливаться и отдыхать каждые пятьдесят шагов. Это было не столько стеснение в груди, сколько общая слабость всех мускулов, охватывавшая меня внезапно и быстро проходившая, как только я на полминуты останавливался. За этой слабостью следовало приятное и странное ощущение, как будто бы я попал в какую-то новую стихию, в которой мое тело, созданное для условий более сильных давлений равнинных областей, казалось, приобретало новую мощь. Неизбежным следствием чрезвычайной разреженности окружавшего нас воздуха было ускорение кровообращения и дыхания... наоборот, органы чувств ослабели; нам приходилось кричать, чтобы слышать друг друга; но и разговаривать было трудно, потому, что язык утратил свою гибкость. Глаза стали, как казалось, менее подвижными, как будто бы какое-то внутреннее препятствие не позволяло видеть на большое расстояние".

Парро пришлось остановиться на высоте 2168 туазов (1 туаз приблизительно равен 1,95 ж.- Прим. перев.). Он заночевал здесь же, но на другой день должен был вернуться, не достигнув вершины, высоту которой он оценил в 2400 туазов.

В 1829 г. экспедиция, возглавленная Купффером, подошла к горе Эльбрус (см. опубликованный в 1830 г. отчет этой экспедиции Петербургской Академии паук) с целью попытаться подняться на этот гигант Кавказа. 22 июля 1829 г. экспедиция поднялась на отроги Эльбруса, к линии вечных снегов. Купффер пишет: "Здесь мы были вынуждены останавливаться почти на каждом шагу. Воздух был столь разрежен, что дыхание уже не помогало восстановить утраченные силы. Все внешние ощущения ослабли, голова падала; время от времени я чувствовал неописуемое изнеможение, с которым не мог совладать. Мы находились на высоте 14 тыс. футов над уровнем моря". Выше экспедиция не могла подняться, но один из ее местных проводников ушел вперед и дошел до вершины.

26 мая 1836 г. на "самую высокую гору Кавказа" поднялся Шёгрен. Его описания не вполне ясны, но кажется, что он говорит о Казбеке. О физиологических ощущениях и затруднениях он не сообщает. Однако Радде, хотя его восхождение на Эльбрус 10 мая 1865 г. осталось незавершенным по причине плохой погоды, дает в своем рассказе точные указания на действие разреженного воздуха: "Перед нами поднималась, как белая масса, вершина горы. Поднялся сильный западный ветер. Мои два спутника и я ощущали усталость и головокружение, а также странную слабость в коленях, которая вскоре (на высоте 4557 м) стала мешать нам двигаться. Мы останавливались все чаще и чаще, головокружение и слабость ног все усиливались".

В 1868 г. Дуглас У. Фрешфилд, Мур и Такер в сопровождении гида, который ранее был с ними на многих вершинах Альп, предприняли два трудных восхождения на Казбек и Эльбрус.

1 мая они поднялись на Казбек. Ночевали на высоте 3300 м. Однако они не отмечают в своих впечатлениях ничего, что могло бы нас здесь заинтересовать, кроме чрезмерной усталости, которая заставила одного из них лечь на землю, а другому помешала достичь вершины. 31 июля они поднялись на Эльбрус и также впоследствии не высказывали каких-либо жалоб, кроме как па холод.

28 июля 1874 г. на Эльбрус поднялись Гардинер, Гров, Уокер и Кнубель. 27 июля, накануне того, как достичь вершины, они переночевали на высоте 11 300 футов и писали впоследствии: "Все мы страдали от разреженности воздуха. Те, кто поднимался в 1868 г., на это не жаловались, хотя тогда они, вероятно, поднимались на восточный пик; впрочем, разница в высоте, если она вообще есть, слишком невелика, так что непонятно, почему эта предыдущая экспедиция оказалась такой нечувствительной к низкому давлению". Здесь речь идет, несомненно, об экспедиции Фрешфилда.

Серьезные трудности представляет и восхождение на Арарат. Тем не менее отметим любопытное сообщение парижского историка географии Пьера Бержерона, который в своем изданном в Гааге в 1735 г. очерке пишет: "Согласно арабскому историку Эль-масену, византийский император Ираклий во время своей войны с персами заинтересовался этой горой, упоминаемой в Библии, и имел достаточно любознательности, чтобы подняться на нее и искать, что осталось от Ноева ковчега". Однако первое повествование о восхождении на Арарат с указанием болезненных явлений, сопровождавших пребывание на такой большой высоте, принадлежит Роберту Бойлю. В 1670 г. он писал: "Я спрашивал у одного путешественника, посетившего Арарат и другие высочайшие вершины Армении, испытывал ли он там затрудненность дыхания. Он ответил, что действительно вынужден был дышать чаще, причем сказал, что это общее наблюдение для гор, а не исключительно его опыт".

И августа 1701 г. на ту же гору попытался взойти знаменитый ботаник Турнефор. Ему удалось подняться лишь до линии вечных снегов. Он пишет: "Один из участников экспедиции жаловался, что не может дышать; у меня же лично столь тяжелых ощущений не было".

Первое документированно удавшееся восхождение было предпринято в 1829 г. уже упомянутым нами ученым и путешественником Парро. Он жалуется только на крайнюю усталость, как свою, так и своих спутников. Поскольку многими попытка восхождения на Арарат рассматривалась как своего рода кощунство, подробный и честный отчет Парро ставился в то время под сомнение. Однако через несколько лет на Арарат поднялись другие путешественники (в 1834 г. Автопомов, в 1835 г. Беренс, в 1845 г. Абпх), и они доказали справедливость отчета Парро.

К этому периоду относится знаменитое восхождение русского полковника Ходько, и из личного сообщения этого ученого-геодезиста я знаю, с какими физиологическими трудностями столкнулась его экспедиция, включавшая пять офицеров и 60 солдат и достигшая вершины 24 августа 1850 г.

Несколько высокогорных восхождений предприняли во время своих путешествий по Армении Радде и Сивере. В том числе 28 июля 1871 г. они поднялись на гору по соседству с оз. Кара-Голь. Радде пишет: "На высоте 12 300 футов мне пришлось остановиться. Дышать мне было трудно, колени подгибались, начиналась лихорадка. Сивере смело вырвался вперед. Я остался лежать на месте в изнеможении и пролежал два часа, ожидая его возвращения. Через два часа он вернулся и чувствовал себя так же плохо, как и я: он вдруг был весь разбит и истощен".

Мне удалось найти также два рассказа о восхождении на потухший вулкан Демавенд (5620 м), поблизости от Тегерана. Участники экспедиции Тейлора Томсона, поднимавшиеся на этот вулкан в сентябре 1837 г., жаловались па головную боль и сердцебиение. Р. Томсон, взошедший на ту же гору в июле 1858 г.. рассказывает о постигших участников его экспедиции головных болях, тошноте и затрудненности дыхания.

Относительно возвышенных плоскогорий Центральной Азии, надо сказать, что первым европейцем, поднимавшимся на них, был знаменитый путешественник XIII в. Марко Поло. Как доказывают свидетельства тех, кто 500 лет спустя посетил те же места, знаменитый венецианец, несомненно, должен был испытать на себе или наблюдать на своих спутниках и на животных те же явления, описание которых мы уже не раз давали. Однако в его рассказе о путешествии мы не находим на этот счет никаких указаний, хотя он и описывает, например, Памирское плоскогорье, считая его "самым высоким местом мира".

Еще к более раннему времени относятся посещения центральноазиатских плоскогорий отдельными китайскими путешественниками, например прохождения пилигрима Фа Сяня в 399 г. через Каракорумский перевал (5690 м), а также известные странствования Сюань Цзана. Однако в чрезвычайно сжатых отчетах, оставшихся от этих путешественников, нет никаких физиологических наблюдений. Правда, в описании западных провинций Китая, опубликованном в 1792 г. по-китайски и в 1857 г. переведенном Клапротом на французский язык, имеются указания, связанные, очевидно, с проявлениями декомпрессии. Так, упоминается о "жаре, головных болях и других болезнях, свойственных (высокогорному) климату", и о "болезнетворных испарениях".

В течение XVII - XVIII вв. высокогорные районы Центральной Азии посетили Антонио д'Андрада, Бернье, Дезидери, Дж. Стьюарт, С. Тернер и другие путешественники. Дж. Тернер, пересекший в 1783 г. Бутан, жаловался на "сильнейшую головную боль, которая заставляла его бросаться на землю". "Я приписывал эту боль, причинившую мне столько страданий, перемене климата",- говорит он в опубликованном в 1800 г. описании своего путешествия.

Новая, так сказать, эра начинается с путешествия Моркроф-та, пересекшего Гималаи в 1812 г. С этого времени все отчеты о центральпоазиатских путешествиях содержат описания, и часто подробные, страданий, добавляемых высотой, к страданиям от усталости и холода. В дневнике Моркрофта от 4 июня 1812 г. значится: "В конце дня я обнаружил, что по мере подъема мое дыхание учащалось, я часто был вынужден останавливаться, чтобы успокоить сердцебиение". 26 июня он записал: "Подъем был чрезвычайно труден из-за стесненности дыхания. Из пяти членов экспедиции только один смог меня сопровождать. Каждые пять шагов мне приходилось останавливаться, чтобы перевести дыхание. Я чувствовал головокружение и как бы угрозу апоплек-тического удара. Эти симптомы повторялись дважды, так что я счел за благоразумное не подниматься выше. Хотя ни чрезмерной жары, ни холода я не ощущал, мои руки, шея, лицо покраснели, кожа стала очень чувствительной, а на губах выступила кровь, чего со мной ранее никогда не случалось".

В 1816, 1817 и 1818 гг. неудачные попытки пересечь Гималаи были предприняты капитаном Уэббом. В его наблюдениях, опубликованных в 1820 г., нас должны здесь заинтересовать следующие строки, принадлежащие, впрочем, не самому Уэббу; а издателю его писем: "Нисколько пе ставя под сомнение сообщения г-на Моркрофта об испытанном им затруднении в дыхании, мы должны заметить, что были случаи и более высоких восхождений, участники которых не испытывали ничего подобного. Видимо, это указывает на то, что все эти эффекты во многом зависят от состояния здоровья. Однако капитан Уэбб подтверждает эти сообщения, причем не только на своем опыте, но и со слов горцев, которые говорят, что испытывают то же, что и иностранцы, и уверяют, что лошади и яки также страдают сходным образом. Имеются жалобы на потерю аппетита, на ощущение как бы приближающейся лихорадки, на сердцебиение. Иногда отнимаются ноги, теряется сознание; конечности холодеют, и в ряде случаев необходимо до трех дней, чтобы человек выздоровел. Возможно, что все это связано с вдыханием каких-то ядовитых испарений".

Ряд интересных деталей сообщает Дж. Вуд, который в 1836 - 1838 гг. совершил путешествие к истокам Амударьи. Его экспедиция прибыла на Памирское плато (высота 15600 футов, а соседние горы поднимаются над этой высотой еще на 3000 - 4000 футов) 20 февраля 1836 г. Свои ощущения в районе истоков Амударьи, у берегов замерзшего озера, Вуд описывает так: "По причине разреженности воздуха восхождение утомило нас так, что нам пришлось лечь на снег, чтобы перевести дыхание. Если приходилось быстро пройти шагов пятьдесят, то мы задыхались, начинались боли в легких и полное изнеможение; силы возвращались только через несколько часов. Некоторые из нас жаловались на головокружения и головные боли; однако если не считать этого, то я не испытал сам и не видел на других ничего похожего на страдания путешественников при подъеме на Монблан. В этом последнем случае переход от плотного к разреженному воздуху бывает таким внезапным, что кровообращение не успевает приспособиться к перемене давления и в наиболее чувствительных органах тела накапливаются нарушения. Напротив, восхождение на Памир происходит столь постепенно, что нужны какие-то внешние обстоятельства, чтобы напомнить человеку о той огромной высоте, на которую он поднялся. Воздействие больших высот сказывалось на мне иногда таким образом, к которому я совсем не был приготовлен. Так, однажды вечером в Бадахшане, когда я сидел и читал при огне, вдруг мне пришла мысль пощупать себе пульс. Я обратил внимание, что он был чрезвычайно резким и ускоренным; то же и на другой день, и тем не менее здоровье мое было вполне в порядке. Взяв пульс у своих спутников, я обнаружил, к своему великому удивлению, что он еще быстрее, чем у меня. Сопоставляя частоту пульса с температурой закипания воды, я обнаружил, что изменения пульса могут служить как бы живым барометром, с помощью которого опытный человек может, обследовав сам себя, приблизительно вычислить высоту, на которую он поднялся".

19 октября 1837 г. двое из спутников Вуда отправились в Кабул и прошли по одному из горных проходов в Гиндукуше, на высоте приблизительно 15 000 футов. Как отметил один из них, "лошади чрезвычайно устали и нам пришлось спешиться. Никто из нас не испытывал страдания, но местные жители рассказали нам, что в этих местах у них тоже часто бывают головные боли, рвота и слабость".