ОБЩЕСТВЕННАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ В. М. БЕХТЕРЕВА

В период своего пребывания в Казанском университете Владимир Михайлович уже вполне сложился как крупнейший русский невропатолог и психиатр с широкими научными взглядами и своеобразным направлением творческой мысли. Основные научные его произведения, планы будущих трудов, широко разработанных впоследствии, были задуманы и выполнены в Казани. В 1893 г. Владимир Михайлович получил из Петербурга предложение от начальника Военно-медицинской академии В. В. Пашутина занять кафедру нервных и душевных болезней, освобождавшуюся за выходом в отставку по выслуге лет акад. И. П. Мержеевского. В. М. Бехтерев колебался. Однако перспективы более широких возможностей и более плодотворной работы в столичном городе получили перевес, и Владимир Михайлович принял это предложение.

В Петербурге Бехтерев получил в свое распоряжение только что построенную и открытую его предшественником акад. Мержеевским прекрасную психиатрическую клинику с обширными помещениями для лабораторий. Он сразу же занялся организацией преподавания и научно-исследовательской работы. Кафедра объединяла нервные и душевные болезни. В то время раздельные кафедры были только в Казанском и в Московском университетах. Это разделение кафедр в Казани и в Москве объясняется не принципиальными соображениями, а скорее случайными обстоятельствами: в Казани читал психиатрию проф. Фрезе, не знавший европатологии, поэтому курс нервных болезней был поручен проф. Скалозубову; Фрезе сменил Бехтерев, а Скалозубова — Даркшевич. В Москве проф. Кожсв пиков читал курс невропатологии, психиатрию вел Корсаков, которая и была выделена в самостоятельную кафедру. Сознательное разделение психиатрии и невропатологии на отдельные кафедры произошло позднее. Новая петербургская клиника не была надлежащим образом оборудована для преподавания в ней курса нервных болезней, и Владимир Михайлович должен был отделить часть ее для помещения нервнобольных, но этого было недостаточно для полноценного преподавания невропатологии и вместе с тем ограничивались возможности широкого развертывания психиатрии. Молодому, энергичному профессору удалось получить необходимые ассигнования на постройку специальной клиники для нервных больных, которая и была открыта в 1898 г.

При кафедре Владимира Михайловича были организованы: анатомическая лаборатория для изучения строения и связей центральной нервной системы, в которой производились эксперименты над животными и изучались патологические изменения в мозгу погибших больных; экспериментально-физиологическая лаборатория, изучавшая функции нервной системы, и лаборатория экспериментальной психологии, молодого, только что зарождавшегося направления психологической науки. Из сказанного видно, как Владимир Михайлович активно претворял в жизнь в своем отечестве знания, полученные им во время заграничной командировки.

Свое преподавание невропатологии и психиатрии В. М. Бехтерев всегда стремился сделать по возможности наглядным, демонстрируя больных, рисунки, диапозитивы, многочисленные таблицы и препараты. Такой метод преподавания был в то время новым, и лекции Владимира Михайловича усердно посещались не только студентами, но и врачами, высоко ценившими талантливого профессора.

Клиника Бехтерева располагала большими материальными средствами, так как, кроме обычного государственного бюджета, она имела платные места, всегда заполненные больными, съезжавшимися со всей страны; это давало клинике около 40 000 рублей дохода ежегодна, что по тем временам составляло очень крупную сумму. Поэтому клиника имела возможность расходовать на приобретение научной литературы около 4 000 рублей в год. Библиотека клиники пополнялась русскими и иностранными медицинскими книгами и журналами. Значительная часть сумм расходовалась на улучшение быта больных, на широкое развитие мастерских в целях трудотерапии (переплетной, столярной, рукодельной), на заграничное командировки врачей.

Клиника имела собственную ферму, оранжереи, дававшие возможность обставлять цветами помещения клиники и содержать зимний сад для прогулок больных и свиданий их с родными и знакомыми. В клинике устраивались концерты, спектакли. Уход за больными и их лечение были обставлены наилучшим образом, с применением всех новейших методов лечения: водолечения, электролечения, массажа и врачебной гимнастики.

Впервые в России Бехтерев начал применять в своей клинике хирургические способы лечения, нейрохирургию, для чего была оборудована специальная операционная, в которой оперировали такие опытные хирурги, как профессора Военно-медицинской академии М. С. Субботин и Н. А. Вельяминов. Таким образом, начало отечественной нейрохирургии было положено В. М. Бехтеревым в его клинике.

Вполне понятно, что клиника В. М. Бехтерева приобрела широкую и заслуженную популярность, и в самой клинике, и в ее лабораториях, кроме штатного персонала всегда работало множество врачей, съезжавшихся сюда учиться и работать над диссертациями и другими научными трудами. Кизнь научная и лечебная кипела в клинике давая обширный материал для докладов в Обществе психиатров, на научных собраниях клиники и на съездах устраиваемых в стенах клиники, доступ на которые был свободным. Правда, такой популярности способствовало то, что кафедра была двойная и что в царской России было всего десять медицинских факультетов, но главная причина того, что научная жизнь кафедры стояла на таком высоком уровне, заключалась, конечно, в авторитете и популярности личности Бехтерева. Необычайно трудоспособный, энергичный, инициативный, страстно любивший науку и посвятивший ей всю свою жизнь, Владимир Михаилович заражал этими качествами окружающих, являясь для них живым примером. Он для каждого кто к нему обращался, умел найти тему для научной работы и умел заставить работать. Появляясь в клинике или, в лаборатории, Владимир Михайлович каждого спрашивал о результатах работы, поощрял к дальнейшей разработке опроса, очень охотно, не считаясь со временем, вел беседы на различные научные темы, нередко наталкивая своих слушателей на разработку того или иного вопроса поощрял проявление личной инициативы Владимир Михайлович отличался большой простотой. Эта простота привлекала к нему людей; чванливость и высокомерие свойственные иногда людям с крупным положением и именем избалованным общим вниманием, были совершенно чужды Владимиру Михайловичу.

Несмотря на то, что Владимир Михайлович был сильно загружен непосредственной работой в клинике различными делами по академии, ответственными судебными экспертами и организацией психиатрического дела в городе гране, он продолжал неуклонно работать над вопросами теоретической и клинической невропатологии и психиатрии, нередко жертвуя для этого своим сном и отдыхом.

Не одна сотня врачей прошла через клинику и лаборатории Бехтерева; многим из них он давал возможность вести научную работу, устраивая их на различные должности в больницах Петербурга, от ординаторов до главных врачей включительно. Многие из них оставались работать у него по нескольку лет, чтобы приобрести знания, ученую степень, научное имя и затем ехать работать на периферию.

Военное ведомство, имевшее в то время в ряде крупных центров России (в Петербурге, Москве, Киеве, Варшаве, Владикавказе, Харькове, Ташкенте) психиатрические отделения, ежегодно прикомандировывало в клинику Бехтерева врача сроком на два года для подготовки военных психиатров. Выполнение диссертационной работы для них было не обязательно, но некоторые из них это делали, побуждаемые к тому В. М. Бехтеревым. Например, Ф. С. Текутьев, уже имевший степень доктора медицины, написал весьма ценную и интересную работу под заглавием «Исторический очерк кафедры и клиники душевных и нервных болезней при Императорской военно-медицинской академии» (бывшей медико-хирургической). Работа вышла в свет двумя изданиями.

Таким образом, школа Бехтерева росла и приобретала известность не только в России, но и далеко за ее пределами, чему способствовал, конечно, главным образом научный авторитет В. М. Бехтерева.

Тематика научных исследований, которую Владимир Михайлович предлагал своим ученикам и сотрудникам, была весьма разнообразной; она относилась ко всем основным разделам его специальности. Много внимания уделялось микроскопической анатомии центральной нервной системы, связанной с изучением центров и связей черепных нервов, проводниковых и сочетательных систем. Работа в этом направлении должна была вестись путем изучения мозга человеческого зародыша на различных стадиях его развития и экспериментального изучения изменений мозга животных, у которых удалены различные участки мозга. Много внимания уделялось изучению поведения животных, подвергшихся таким экспериментам; изучались также последствия раздражения мозга электрическим током; путем экспериментов на животных всесторонне изучалась падучая болезнь. Большие и многочисленные работы производились по клинике нервных и душевных болезней, по экспериментальной психологии и патопсихологии. Изучались сочетательные рефлексы не по методике акад. И. П. Павлова, а по двигательной методике, разработанной в клинике и лаборатории Бехтерева, которую можно было применять и к животным, и к человеку.

Трудно перечислить всю тематику работ, производившихся в клинике и в лабораториях Бехтерева. Материальные возможности клиники и инициатива ее директора способствовали тому, что научная работа протекала в условиях, отвечающих требованиям науки: широко применялось лечение гипнозом, изучалось влияние различного цвета на психологические процессы, для чего была оборудована специальная комната, которая могла быть освещена светом любого цвета.

В 1897 г. был открыт Женский медицинский институт, и Владимир Михайлович получил приглашение занять там кафедру нервных и душевных болезней, на что он и согласился. Это, конечно, еще больше увеличило популярность его клиники, так как лекции читались в аудитории Военно-медицинской академии, а практические занятия проводились в клинике; только курирование нервнобольных производилось в нервном отделении Петропавловской больницы, ныне Больницы им. Эрисмана, под руководством одного из ассистентов. Нечего и говорить, что Владимир Михайлович охотно разрешал студенткам института работать в своих клиниках и лабораториях.

В 1903 г. исполнилось 25 лет научно-преподавательской деятельности Владимира Михайловича. Его имя к этому времени было широко известно не только в России, но и далеко за ее пределами; множество поздравлений было получено юбиляром от русских и иностранных научных обществ, учреждений и отдельных лиц; ученики и сотрудники поднесли ему специально изданный ими в двух томах сборник, посвященный 25-летию его научно-педагогической деятельности.

Отвечая на многочисленные приветствия и поздравления, Владимир Михайлович скромно заявил, что своими научными успехами он обязан своим учителям и предшественникам, особенно И. М. Балинскому и И. П. Мержеевскому.

В то время Военно-медицинская академия имела право присуждать своим профессорам, пробывшим не менее десяти лет в должности ординарного профессора, ученое звание академика; это звание было присвоено и В. М. Бехтереву.

Научная и общественная деятельность Владимира Михайловича привлекала к нему не только отдельных людей, стремившихся к научной работе, но к его авторитету прибегали иногда даже учреждения. Так, к нему обратилось существовавшее и захиревшее в Петербурге «Общество любителей психизма», скорее кружок, в состав которого входили лица мистического направления, искавшие объяснений спиритических явлений. В числе этих лиц были ученые с крупным именем, объединившиеся не по специальности, а по определенной направленности своего миросозерцания. Владимир Михайлович согласился быть председателем этого общества, и очень быстро превратил его в «Русское общество нормальной и патологической психологии», не имевшее ничего общего с мистикой и весьма содержательно работавшее в течение многих лет. После двух-трех заседаний нового, преобразованного общества его старые члены быстро сообразили, что в преобразованном обществе им делать нечего, перестали посещать его заседания и вышли из его состава. Таким образом возникло новое общество, уничтожившее гнездо мистицизма.

Вслед за авантюрной, позорной войной с Японией, столь неудачно проведенной царским правительством, вспыхнула революция 1905 г. Ярким выражением гнилости и трусости царского правительства явился расстрел мирной рабочей демонстрации, направлявшейся 9 января к Зимнему дворцу с намерением подать просьбу о своих нуждах «царю-батюшке». В связи с этим возмутительным актом царского правительства был опубликован ряд протестующих заявлений; в числе их — воззвание 342 ученых.

Это была записка о современном положении и нуждах русской школы. В записке говорилось о положении просвещения в России, о недоступности начального образования, о том, что правительственная политика в области просвещения опирается на полицейский режим. Высшие учебные заведения находятся в состоянии крайнего разложения, свобода научного исследования и преподавания отсутствует. Профессора и преподаватели превращены в чиновников. Академическая свобода несовместима с государственным строем России, необходимо его коренное преобразование. В записке указывалось, что русское общество объединилось в одной мысли, выраженной в решениях съезда земских деятелей, в постановлениях Московской городской думы, московского, калужского и других земских собраний, в заявлениях общественных учреждений, ученых коллегий и общественных групп. Присоединяясь к этим заявлениям, ученые, подавшие записку, высказывали твердое убеждение в безусловной необходимости создания незыблемого начала законности и предоставления политической свободы. Для этой цели необходимо привлечение свободно избранных представителей всего народа к законодательству и контролю над решениями администрации. Только на основе обеспеченной личной и общественной свободы может быть достигнута академическая свобода — необходимое условие истинного просвещения.

Затем следовали 342 подписи, в их числе подписи 16 членов Академии наук, 125 профессоров и более 200 доцентов, преподавателей, ассистентов и лаборантов (см. «Всемирный вестник», № 4, 1905). Кроме лиц, подписавших подлинную записку, мысли, высказанные в ней, поддерживало большое количество ученых разных квалификаций и положения.

К всероссийской забастовке рабочих, которая охватила также учащихся всех высших учебных заведений страны, присоединилась и Военно-медицинская академия. Владимир Михайлович в это время исполнял обязанности начальника академии, вследствие неожиданной смерти начальника академии проф. Таренецкого. Бехтерев пишет в своей автобиографии, что зима 1905/06 г. потребовала от него большого напряжения сил, так как необходимо было руководить академией в очень трудных условиях. «Могу сказать, — пишет он, — что это было выполнено с честью, но передавать подробности всех происшествий, бывших за это время в академии, и ликвидирования их было бы излишним. Было уже решение и готовность министра утвердить меня окончательно в роли начальника академии, сохранив даже за мною кафедру и директорство по клинике, но я предупредил это решение, убедившись в чрезвычайном бюрократизме всего управленческого аппарата академии». К этому можно прибавить, что в то время немногие из профессоров отказались бы от такого почетного назначения.

В сентябре 1905 г. в Киеве происходил 11 съезд психиатров, на котором Владимир Михайлович произнес речь на тему «Об условиях развития личности». Понятно, что в связи с общим протестующим настроением и поведением большинства русской интеллигенции эта речь содержала много такой критики царизма и таких требований для надлежащего свободного развития личности, которые не могли понравиться правительству. Свою речь Бехтерев закончил стихами Лермонтова: «Отворите мне темницу, дайте мне сиянье дня». Речь Владимира Михайловича произвела на аудиторию сильное впечатление, ему была устроена шумная овация, его вынесли из зала на руках. Тотчас после этого в зале был организован митинг. Конечно, обо всем происшедшем было немедленно донесено киевскому градоначальнику Клейгельсу. По его распоряжению в зал была введена полиция, которая произвела ряд арестов, еще более возбудивших собрание. Клейгельс запретил съезд, и проф. И. А. Сикорскому, известному своими правыми убеждениями, председателю организационного комитета съезда, пришлось, по словам Владимира Михайловича, пережить немало волнений и неприятностей, чтобы добиться от Клейгельса, с которым он был знаком, разрешения на продолжение съезда и освобождения арестованных им лиц.

Характер убеждений Бехтерева выявился отчетливо осенью 1913 г. в известном процессе Бейлиса, имевшем, несомненно, политическое значение. Этот процесс показал антисемитское направление политики царского правительства и был специально организован с целью подготовки одного из очередных еврейских погромов, которые устраивались так называемой «черной сотней» по наущению правительства. Еврей Бейлис обвинялся в убийстве мальчика Ющинского. Суду было дано задание во что бы то ни стало обвинить Бейлиса в совершении убийства и именно ритуального, чтобы настроить население против евреев и вызвать погром. Дело происходило в Киеве. Состав суда и состав присяжных заседателей был подобран из антисемитов, а по своим общественно-политическим убеждениям они принадлежали к таким черносотенным организациям, как «Союз русского народа», «Союз Михаила-архангела» и др. Освидетельствование трупа не подтвердило, что убийство было совершено с ритуальной целью. Несмотря на то, что судом были отведены все свидетели, показания которых были нежелательны, несмотря на то, что в качестве обвинителей выступали все крупные черносотенные силы, присяжные заседатели были вынуждены вынести Бейлису оправдательный приговор. Оправданию Бейлиса немало способствовала экспертиза, отрицавшая ритуальные цели в этом убийстве. Во главе экспертов, способствовавших тому, что дело, подготовлявшееся черносотенцами в течение 2¹⁄₂ лет, потерпело крах, находились В. М. Бехтерев, Е. В. Павлов (профессор-хирург) и д-р А. И. Карпинский. Бейлис был оправдан.

Около этого же времени в жизни Военно-медицинской академии произошло событие, которое вовлекло в свою орбиту Владимира Михайловича, хотя не касалось его непосредственно. Вот как рассказывает об этом он сам в своей автобиографии. «Военный совет под председательством военного министра Сухомлинова, который в отношении управления академией был совершенно безграмотным человеком, издал приказ об отдаче студентами академии чести офицерам, подобно всем, как они тогда назывались, «нижним чинам». Вслед за этим приказом начались уличные столкновения между офицерами и студентами, не отдававшими чести, дело доходило до вооруженных столкновений. Грубое поведение офицерства вызвало сильное общественное возмущение. Студенчество, на стороне которого были все симпатии общества и печати, было потрясено и возбуждено происходившим. Все единодушно обвиняли а происходившем Сухомлинова, который будто бы на представление начальника академии о взаимном приветствии заявил: «Слишком много чести для студентов, пусть они отдают честь офицерам, как нижние чины».

В вечерней «Биржевой газете» появилась «беседа с одним видным генералом», в которой заявлялось, что сами профессора ходатайствовали об отдаче чести студентами и что во всем происшедшем виноваты только профессора. По справке в газете было достоверно выяснено, что «видным генералом», от имени которого передавалась беседа, был не кто иной, как сам Сухомлинов. Такая клевета на конференцию академии со стороны его высшего начальника настолько возмутила Владимира Михайловича, что он заявил профессорам о необходимости протеста по поводу «беседы», опубликованной в газете. Было решено вынести этот вопрос на конференцию, которая для составления ответа образовала комиссию, в состав ее был включен и Бехтерев. Ответ, написанный достаточно вразумительно, опровергал все инсинуации министра и привел к тому, что ученому секретарю академии через главного военно-санитарного инспектора Евдокимова был сделан запрос о том, кто составлял протест. Ученый секретарь, вместо того, чтобы ответить, что протест шел от имени конференции академии, которая его одобрила, перечислил всех членов комиссии и таким образом возбудил недовольство министра некоторыми лицами и в том числе и В. М. Бехтеревым. Кроме того, неприязненное отношение Сухомлинова к Владимиру Михайловичу было вызвано также тем, что в аудитории психиатрической клиники студенты нередко устраивали сходки.

В описываемый период срок профессорско-преподавательской службы в университетах и в Военно-медицинской академии был установлен в 25 лет, по выслуге которых профессора обыкновенно автоматически оставлялись еще на 5 лет. Владимир Михайлович был оставлен сверх выслуженных 30 лет еще на 5 лет, что практиковалось очень редко. В 1913 г. истекло 40 лет службы Бехтерева, и военный министр отказал в дальнейшем его оставлении в Военно-медицинской академии.

После его ухода из академии кафедра нервных и душевных болезней, при содействии самого же Владимира Михайловича, была разделена на две самостоятельных кафедры — невропатологии и психиатрии. Это постановление о разделении кафедры на две самостоятельные можно было только приветствовать потому, что к тому времени эти науки так широко разрослись, что одному профессору было уже не по силам углубленное и всестороннее изучение и преподавание их в объединенном курсе.

В Военно-медицинской академии, в которой кафедры не были разделены до 1913 г., преподавание сложилось следующим образом: до организации кафедры психиатрии в Военно-медицинской академии в 1857 г. психиатрию читали профессора Шипулинский, Мяновский и Кулаковский, причем нервные болезни не читались. И. М. Балинский был психиатром. Курс психиатрии, который он читал, сохранился в виде записок, и учения о нервных болезнях в них не содержится. И. П. Мержеевский читал и невропатологию, и психиатрию, но он также был в большей степени психиатром, чем невропатологом. Владимир Михайлович был первым профессором в Военно-медицинской академии, который поставил на должную высоту преподавание нервных болезней, уделяя ему никак не меньше внимания, чем преподаванию психиатрии. Это вполне понятно, если мы вспомним, что Бехтерев был не только исключительным знатоком строения и функций нервной системы, но и одним из творцов учения о строении центральной нервной системы, много открытий в которой связано с его именем. Авторитет В. М. Бехтерева в этой области заслужил мировое признание. Его лекции всегда отличались большой содержательностью; он был замечательным невропатологом-диагностом, для которого не существовало трудностей при постановке диагнозов, всегда отличавшихся ясностью и точностью. Так, например, однажды им была установлена аневризма внутренней сонной артерии, подтвердившаяся произведенной больному операцией. Его диагнозы в области нейрохирургии почти всегда были безошибочны. Лекции Владимира Михайловича, сопровождавшиеся демонстрированием больных, обычно собирали полную аудиторию студентов и врачей клиники.

В клинике Бехтерева большое внимание уделялось лечению больных гипнозом (Свои взгляды на гипноз Владимир Михайлович изложил в работе «Внушение и его роль в общественной жизни».). Ежегодно Владимир Михайлович посвящал одну из своих лекций изложению учения о гипнозе, иллюстрируя лекцию наглядным материалом. Эти лекции, наряду со студентами и врачами, посещались также представителями других кафедр и даже посторонними лицами, не имевшими отношения к академии. Обычно аудитория не вмещала всех желающих присутствовать на лекциях Бехтерева.