I

В основе передовой советской науки лежит гениальное материалистическое учение Маркса-Энгельса-Ленина-Сталина. Одной из характерных особенностей советской науки является то, что она, как говорит товарищ Сталин, «не отгораживается от народа, не держит себя вдали от народа, а готова служить народу, готова передать народу все завоевания науки...» (И. Сталин, О Ленине, Госиолитиздат, 1950, стр. 83).

Иван Петрович Павлов

С каждым днем передовые ученые нашей страны своей деятельностью на благо Родины все больше и больше подтверждают всю мудрую справедливость этих слов нашего великого вождя, подтверждают и показывают, что творимая ими наука - это действительно народная наука, наука, направленная против оторванных от жизни и практики схоластических теорий, против всякой реакционной, враждебной идеологии. Это - обладающая великой преобразующей силой наука, которая помогает понять закономерности развития природы и общества, помогает изменять и перестраивать мир в интересах и на благо человечества, идет в ногу с практикой, освещает путь практике, дает ей ясную перспективу.

Такой науке принадлежит большая, почетная и ответственная роль в великом деле строительства коммунизма.

Однако, как указывает товарищ Сталин, «общепризнано, что никакая наука не может развиваться и преуспевать без борьбы мнений, без свободы критики» (И. Сталин, Марксизм и вопросы языкознания, изд. «Правда». 1950, стр. 26). Метод свободных творческих научных дискуссий ускоряет развитие науки, укрепляет ее связи с практикой, помогает преодолевать застой и отставание в науке и, отметая все старое и отжившее, расчищает дорогу новому и передовому.

За последние годы в нашей стране были, проведены такие творческие дискуссии по важнейшим отраслям советской науки.

Дискуссии, проведенные на сессии ВАСХНИЛ в августе 1948 г. по вопросам теории наследственности и на павловской сессии в июне - июле 1950 г., сыграли историческую роль для отечественной биологии, физиологии и медицины, четко и бесповоротно определив дальнейшие общие пути развития и конкретные задачи этих наук.

«Дискуссия по вопросам теории наследственности, - говорил В. М. Молотов в докладе о 31-й годовщине Великой Октябрьской социалистической революции, - поставила большие принципиальные вопросы о борьбе подлинной науки, основанной на принципах материализма, с реакционно-идеалистическими пережитками в научной работе... Она подчеркнула творческое значение материалистических принципов для всех областей науки, что должно содействовать ускоренному движению вперед научно-теоретической работы в нашей стране» (В. М. Молотов, 31-я годовщина Великой Октябрьской социалистической революции, Госполитиздат, 1948, стр. 20).

Известно, что диалектический материализм рассматривает природу как единое связное целое, где предметы, явления органически связаны друг с другом, зависят друг от друга и обусловливают друг друга, где имеет место «раздвоение единого на взаимоисключающие противоположности и взаимоотношение между ними» (В. И. Ленин) (В. И. Ленин, Философские тетради, Госполитиздат, 1947, стр. 328).

В жизнедеятельности животного организма, как единой целостной системы, мы постоянно встречаем противоположно действующие физиологические факторы. Здесь с особенной силой и ясностью обнаруживается закон единства и борьбы противоположностей, и с этой точки зрения невозможно говорить об изолированной роли одной какой-либо системы, ткани органа. Ни одно явление не может быть понято, если взять его изолированно, вне связи с окружающими явлениями внешней, а для живого организма также и внутренней среды. Диалектика «берет вещи и их умственные отражения главным образом в их взаимной связи, в их сцеплении, в их движении, в их возникновении и исчезновении» (К. Маркс и Ф. Энгельс, т. XIV, стр. 23).

Именно так, и только так, можно и нужно рассматривать целостный человеческий организм с непрерывно изменяющимися процессами его жизнедеятельности, совершающимися в теснейшем взаимодействии друг с другом и с непрерывно изменяющимися условиями внешней среды.

Иван Петрович Павлов, слава и гордость русской науки, «первый физиолог мира», писал: «Животный организм представляет крайне сложную систему, состоящую из почти бесконечного ряда частей, связанных как друг с другом, так и в виде единого комплекса с окружающей природой» (И. П. Павлов, Полное собрание трудов, т. II, стр. 452).

Полное признание единства внешнего и внутреннего во всей жизнедеятельности организма, законов взаимоотношений и взаимодействия между факторами внешней и внутренней среды было основой павловского учения, причем Павлов впервые «выдвинул материалистическое требование объективного изучения поведения животных, строго научного сопоставления воздействий внешнего мира и ответных реакций животного организма» (К. М. Быков) (Научная сессия, посвященная проблемам физиологического учения академика И. П. Павлова, стенографический отчет, изд. АН СССР, М.. 1950, стр. 16).

И. П. Павлов был передовым человеком. Он воспитывался на прогрессивных идеях русских философов-материалистов: Чернышевского, Белинского, Добролюбова, Герцена, Писарева, которые были страстными пропагандистами естественных наук, глубоко убежденными, что жизнь во всех, даже сложнейших ее проявлениях, материальна и познаваема.

И. П. Павлов был воинствующим материалистом. Он неустанно боролся с идеалистическими реакционными взглядами на природу человека, на природу его психики. Физиолог-новатор, Павлов блестяще доказал, что поведение животных не есть результат существования какой-то «непознаваемой», бессмертной души, а результат взаимодействия организма с окружающей его средой, результат ответных реакций организма на раздражения, поступающие из внешней и внутренней среды организма в его нервную систему.

Добытые И. П. Павловым конкретные естественно-научные данные подтверждали и подкрепляли положения маркеистско-философского материализма о физиологических основах психической деятельности.

С изумительной простотой Павлов доказал, что ведущим звеном любых протекающих в организме процессов, звеном, определяющим поведение животных, осуществляющим беспрерывно изменяющиеся связи организма с окружающей внешней средой и внутренней средой самого организма, является нервная система.

В настоящее время в результате выдающихся открытий Сеченова и Павлова не подлежит сомнению, что решающим отделом центральной нервной системы является кора больших полушарий головного мозга. И. П. Павлов писал по этому поводу: «Чем совершеннее центральная нервная система животного организма, тем она централизованнее, тем высший ее отдел является все в большей и большей степени распорядителем и распределителем всей деятельности организма, несмотря на то, что это вовсе ярко и открыто не выступает. Ведь нам может казаться, что многие функции у высших животных идут совершенно вне влияния больших полушарий, а на самом деле это не так, этот высший отдел держит в своем ведении все явления, происходящие в теле» (И. П. Павлов, Полное собрание трудов, т. I, стр. 410).

Неутомимые исследования И. П. Павлова с непререкаемой точностью утвердили факт, что кора больших полушарий головного мозга является органом высшей нервной деятельности, представляет собою высшую контролирующую, регулирующую и направляющую инстанцию, которая определяет все жизненные процессы, совершающиеся в целостном организме и зависящие от влияний как внешней, так и внутренней среды самого организма.

Павлов считал «более чем вероятным» существование центростремительных импульсов от всех тканей, «не говоря об отдельных органах». «По моему мнению, - писал он, - весь организм со всеми его составными частями может давать себя знать большим полушариям... В коре вместе с грандиозным представительством внешнего мира через афферентные волокна (а это есть необходимое условие высшего регулирования функций) имеется также и широкое представительство внутреннего мира организма, т. е. состояний, работы массы органов и тканей, массы внутренних органических процессов» (И. П. Павлов, Полное собрание трудов, т. III, стр. 417).

Как известно, это положение И. П. Павлова впоследствии было развито и продолжает успешно развиваться в трудах К. М. Быкова и его сотрудников.

«Применение учения Павлова в исследовании всех органов внутренней среды, - говорит К. М. Быков, - дало возможность описать специальные нервные аппараты, выполняющие также и роль «органов чувств». Эти внутренние «органы чувств», подобно внешним органам чувств, служат для организма теми рецепторами и анализаторами, благодаря которым осуществляется связь между корой больших полушарий головного мозга и всей внутренней средой» (Научная сессия, посвященная проблемам физилогического учения академика И. П. Павлова, стенографический отчет, изд. АН СССР, М., 1950, стр, 19). «Внутренняя для организма среда непрерывно посылает сигналы в центральную нервную систему, в кору головного мозга, создавая специализированную информацию о событиях, совершающихся во внутренних органах. Доказано, что эти сигналы рефлекторно влияют на функциональное состояние головного мозга, отражая в его деятельности все многообразие работы внутренних органов. Важным обстоятельством при этом следует считать точно установленные факты, что раздражения внутренних органов способны превратиться в условный рефлекс, а по природе эти внутренние (интерорецептивные) условные рефлексы принципиально тождественны с теми, которые открыл Павлов в отношении внешних для организма раздражений» (Там же, стр. 18-19).

В конечном итоге, в настоящее время едва ли возможно сомневаться в том, что все без исключения функции организма во всех их разнообразных проявлениях контролируются и направляются корой головного мозга.

Кора мозга высших животных является, по Павлову, «носительницей замыкательной функции, т. е. функции приобретения, образования, творчества новых связей между организмом и средой, функции развития нового жизненного опыта, функции онтогенетической адаптации, приспособляющей организм к условиям среды, а среду к потребностям организма» (А. Г. Иванов-Смоленский) (Научная сессия, посвященная проблемам физиологического учения академика И. П. Павлова, стенографический отчет, изд. АН СССР, М., 1950, стр. 44).

Эта «кортиколизация» всех функций животного, а тем более человеческого организма, наряду с идеей о целостности организма, является одной из наиболее характерных черт и ведущей линией всего учения Павлова.

Целостность организма Павлов понимал в трояком смысле.

Во-первых, организм как целое в смысле взаимосвязанности всех его частей и функций их, в смысле функционирующей как единое целое системы, но притом системы, постоянно и непрерывно взаимодействующей с внешней средой в процессе подвижного, текучего, непрестанно колеблющегося, изменчивого уравновешивания организма в окружающем мире.

Во-вторых, организм как целое в смысле достигаемой, главным образом через нервную систему, функциональной объединенное его внешней и внутренней жизнедеятельности, т. е. деятельности, связывающей его с условиями внешней среды, и деятельности, происходящей во внутренней среде организма.

И, наконец, в-третьих, организм как целое в смысле единства психического и соматического (цит. по Иванову-Смоленскому) (Там же, стр. 45).

Заслугу указанного понимания целостности организма Павлов всецело приписывал русской физиологической науке. «Да, я рад, - говорил он, - что вместе с Иваном Михайловичем (Сеченовым) и полком моих дорогих сотрудников мы приобрели для могучей власти физиологического исследования вместо половинчатого весь нераздельно животный организм. И это - целиком наша русская неоспоримая заслуга в мировой науке, в общей человеческой мысли» (И. П. Павлов, Полное собрание трудов, т. I, стр. 27).

Подтверждая своими исследованиями материалистическую, физиологическую сущность сложнейших динамических процессов, совершающихся в животном организме, Павлов не довольствовался выяснением их механизмов.

В 1899 г. в речи, посвященной памяти Боткина, подчеркивая «поражающую (по выражению Павлова) красоту», которая раскрывается перед исследователем при наблюдении за нормальным ходом пищеварительного процесса, И. П. Павлов говорил: «Но должны ли мы, как экспериментаторы, удовлетворяться этим? Не думаю. Не натурально ли, видя отклонение от нормы и глубоко вникнув в их механизм, желать повернуть их к норме? Только это и есть последняя проба полноты вашего физиологического знания и размеров вашей власти над предметом». Несколько ниже Павлов добавлял: «Только то: может сказать, что он изучил жизнь, кто сумеет вернуть нарушенный ход ее к норме» (И. П. Павлов, Полное собрание трудов, т. II. стр. 354).

Здесь ясно выражена целеустремленность И. П. Павлова, считавшего необходимым не просто изучать законы жизнедеятельности организма, но и овладевать изучаемыми явлениями, управлять им и, изменяя их в желаемом направлении.

Последовательный материализм Павлова при изучении животного организма, его твердая уверенность в решающей роли внешней среды для организма и направляющей деятельности нервной системы, его мысль и наблюдения о переходе условных, т. е. приобретенных, рефлексов в безусловные, передающиеся по наследству, его страстная проповедь о целостности организма и необходимости, наряду с изучением его функций, управлять, командовать ими - все это совершенно естественно и тесно сближает павловскую физиологию с отечественной мичуринской биологией.

Здесь уместно привести следующие слова академика Т. Д. Лысенко: «Учение Мичурина, изложенное в его трудах, каждому биологу открывает путь управления природой растительных и животных организмов, путь изменения ее в нужную для практики сторону посредством управления условиями жизни, т. е. через физиологию» (Т. Д. Лысенко, Агробиология, стр. 618, М, 1949).

Организм и необходимые для его жизни условия представляют единство, - учил И. В. Мичурин. Поэтому изучение организма вне условий внешней среды немыслимо. Знание же требований и отношения организма к условиям внешней среды дает возможность управлять жизнью, развитием этого организма и восстановлением его физиологических функций в случае их нарушения, т. е. лечением поврежденного организма.

Именно закономерности этого единства организма с условиями окружающей среды, закономерности целостности организма в совершении всех функций и знание законов, позволяющих управлять жизненными процессами организма, и составляют предмет физиологии.

Павлов придавал огромное значение физиологическому и патофизиологическому эксперименту в интересах развития как физиологии, так и медицины. Он учил, что физиология с одним из ее важнейших методов изучения организмов - экспериментальным методом - является естественно-научной основой медицины и что лишь на прочном фундаменте физиологических знаний возможна эффективная и действительно научная деятельность врача в любой медицинской специальности.

И Павлов был не одинок. С. П. Боткин, который организовал в своей терапевтической клинике при Медико-хирургической академии физиологическую лабораторию, поручив заведывание ею И. П. Павлову, на лекциях, в печати, везде и всюду, где только мог, защищал экспериментальное физиологическое направление в клинике. Именно это направление Боткин считал основой клинической медицины, в которой он хотел видеть не искусство, а точную науку.

Убедившись в огромном значении эксперимента для изучения жизненных процессов организма, И. П. Павлов стал подлинным проповедником экспериментального метода в области медицины. «Только пройдя через огонь эксперимента, - писал он, - вся медицина станет тем, чем должна быть, т. е. сознательно, а, следовательно, и вполне целесообразно действующей... И поэтому я осмеливаюсь предсказать, что прогресс медицины... в том или другом ученом или учебном учреждении будет измеряться тем вниманием, той заботливостью, которыми окружается там экспериментальный отдел медицины» (И. П. Павлов, Полное собрание трудов, т. II, стр. 360).

Однако И. П. Павлов придавал огромное значение изучению физиологии также и в клинике у постели больного, рассматривая клинику, как неисчерпаемый источник новых явлений и неожиданных данных об отправлениях организма человека.

Павлов заложил крепкие устои моста между физиологией экспериментальной и физиологией клинической. При этом он указывал, что нельзя удовлетворяться одним изучением наблюдаемых физиологических и патологических явлений. Будучи гениальным физиологом, он в течение всей своей жизни стремился к тому, чтобы научить и физиологов, и медиков обратить физиологическую науку на службу страждущему, больному человеку, и лично сделал очень много для того, чтобы достижения физиологии стали достоянием практической медицины. Он постоянно повторял, что физиология и медицина неотделимы друг от друга.

«Понимаемые в глубоком смысле физиология и медицина, - писал И. П. Павлов, - неотделимы. Если врач в действительности, а тем более в идеале, есть механик человеческого организма, то всякое новое физиологическое приобретение рано или поздно непременным образом увеличивает власть врача над его чрезвычайным механизмом, власть - сохранять и чинить этот механизм» (Там же, т. III, стр. 70).

И. П. Павлову была совершенно очевидна необходимость для клиники самого тесного контакта с экспериментальной физиологией, а для физиологии и биологической химии - необходимость широкого использования клинического (разумеется, безвредного) эксперимента.

«Только оживленным обменом указаний физиолога и врача будут достигнуты наиболее скоро и верно цели физиологии, как знания, и медицины, как прикладной науки», - говорил И. П. Павлов (И. П. Павлов, Полное собрание трудов, т. II, стр. 149).

В своих лекциях о работе главных пищеварительных желез Павлов писал: «Мир патологических явлений представляет собою бесконечный ряд всевозможных особенных, т. е. не имеющих места в нормальном течении жизни, комбинаций физиологических явлений. Это, бесспорно, как бы ряд физиологических опытов, делаемых природой и жизнью, это - часто такие сочетания явлений, которые бы долго не пришли в голову современным физиологам и которые иногда даже не могли бы быть нарочно воспроизведены техническими средствами современной физиологии. Отсюда - клиническая казуистика останется навсегда богатым источником новых физиологических мыслей и неожиданных физиологических фактов. Поэтому-то физиологу естественно желать более тесного союза физиологии с медициной» (Там же, стр. 57).

Переходя к клиническим дисциплинам, мы убеждаемся, что павловское учение имеет огромное значение для лечебной медицины и что любые клинические дисциплины «обречены на топтание на месте, пока в основу их работы не будут положены творчески разработанные И. П. Павловым принципы о единстве организма в его взаимоотношениях с внешним миром» (К. М. Быков) (Научная сессия, посвященная проблемам физиологического учения академика И. П Павлова, стенографический отчет, изд. АН СССР, М, 1950, стр. 513). Ведь именно Павлов открыл, что всякий, ранее индиферентный, безразличный для организма элемент внешней среды может, при известных условиях, сделаться фактором воздействия на организм через центральную нервную систему, через ее рецепторы, через первую или вторую сигнальную систему и может производить глубокие, в том числе патологические изменения в организме. При этом необходимо особенно подчеркнуть, что эмоциональные воздействия и слово могут оказывать на человека во много раз более сильное влияние и приводить к значительно более глубоким изменениям в человеческом организме, чем какой-либо физический фактор. Недаром Павлов писал, что слово для человека является «таким же реальным условным раздражителем, как и все остальные общие у нас с животными, но вместе с тем и таким многообъемлющим, как никакие другие, не идущие в этом отношении ни в какое количественное и качественное сравнение с условными раздражителями животных» (И. П. Павлов, Полное собрание трудов, т. IV, стр. 337).

Развивая учение Павлова, К. М. Быков утверждает универсальное значение нервной системы и в особенности коры головного мозга в большинстве болезней человека и в механизме процесса выздоровления, раскрывает исключительную мощь коры больших полушарий в период возникновения и развития патологического процесса, возможность и необходимость терапевтического воздействия на кору и через нее на все течение заболевания.

Следует особо подчеркнуть роль нервной системы и, в первую очередь, коры головного мозга в борьбе организма с возникновением и развитием болезненного процесса и в ликвидации его. Согласно учению Павлова, процесс заболевания возникает в результате «ломки» тех или иных механизмов нервной системы и деятельность нервной системы в условиях патологии прежде всего направлена на мобилизацию ее компенсаторных механизмов, т. е. на процесс выздоровления.

«Корковый стимул, ничтожный по своей силе, может вызвать грандиозные сдвиги во всех органах и тканях», - говорит К. М. Быков. Вся патология человеческого организма, имея в виду его целостность, единство его «психики» и «сомы», единство объективного и субъективного и учитывая решающую роль коры головного мозга во всех жизненных процессах (в частности, в возникновении, развитии и исходе патологических процессов), должна быть обозначена «как кортико-висцеральная патология» (К. М. Быков) (Научная сессия, посвященная проблемам физиологического учения академика И. П. Павлова, стенографический отчет, изд. АН СССР, М., W50, стр. 41.)

Всякая сложная физиологическая или патологическая реакция организма происходит обязательно с участием коры головного мозга при помощи образования временных связей, причем важно отметить, что условный раздражитель может действовать на воспринимающий прибор в течение доли секунды, а реакция может продолжаться несколько часов и даже дней. Подобный механизм весьма важен для объяснения возникновения и течения некоторых болезненных процессов, когда причина, обусловившая патологическое явление, давно перестала действовать, функции же определенных частей организма оказываются надолго нарушенными.

И. П. Павлов всегда учил, что патологические процессы, которые, несомненно, являются качественно новыми, непривычными для организма, все же нельзя рассматривать в отрыве от нормальных и что в основе тех и других лежат одни и те же механизмы.

В настоящее время в свете учения Павлова не подлежит сомнению, что вся область патологии должна исходить из той огромной роли, которую играет кора головного: мозга в возникновении и течении патологического процесса, а также в организации процесса выздоровления. В частности, с точки зрения кортикального происхождения различных заболеваний человека имеет огромное значение соотношение коры и подкорковой области. По этому поводу Павлов писал: «Бодрое, деятельное состояние больших полушарий... отрицательно индуцирует подкорку, т. е. в общем задерживает ее деятельность... С устранением и ослаблением деятельности больших полушарий должна причинно связываться более или менее хаотическая деятельность подкорки; наоборот, задержанное, заторможенное состояние полушарий освобождает или положительно индуцирует подкорку, т. е. усиливает общую ее деятельность» (И. П. Павлов. Полное собрание трудов, т. III, стр, 468).

При истощении и ослаблении коры и расторможении подкорковых вегетативных центров и при повышении реактивности последних эмоции, изменение тонуса и спазмы сосудов, нарушение секреции желез, деятельности сердца, тонуса мускулатуры и моторики внутренних органов и т. п. могут иметь весьма широкие масштабы. В результате таким путем могут возникать функциональные нарушения в органах, приводящие при длительном существовании и к структурным изменениям в них. Повидимому, подобные функциональные нарушения возникают особенно легко и более сильно выражены в тех случаях, когда определенный раздражитель действует на кору больших полушарий, находящуюся в гипноидном состоянии при ее истощении, в так называемую парадоксальную фазу. Парадоксальная фаза характеризуется тем, что при ее наличии ничтожные по силе раздражения вызывают резкие, сильные реакции.

Возможны также и иные пути нарушения физиологических взаимоотношений между функциями центральной нервной системы и внутренних органов. Один из таких путей, как наиболее вероятный, описывает А. Г. Иванов-Смоленский в следующем виде: «...под влиянием тех или других неблагоприятных условий, вызывающих перенапряжение корковых процессов, в мозговой коре, на фоне общих динамических сдвигов, возникают как бы функциональные очаги застойного возбуждения и торможения, связанные с устойчивыми, патологически фиксированными эмоциями и аффектами отрицательного характера. Эти явления патологической застойности, распространяясь на вегетативную нервную систему, длительно фиксируют в ней определенное функциональное состояние, соответствующее той или другой хронической отрицательной эмоции, причем эта болезненная застойность, инертность может надолго сохраняться и после того, как устранены вызвавшие ее внешние причины.

Обусловленная кортикально патологическая фиксация вегетативной нервной системы, лишая ее нормальной функциональной подвижности, ограничивая гибкость ее адаптации к изменениям, происходящим во внешней и внутренней среде организма, приводит к явлениям вегетативной и метаболической диссоциации, а вместе с тем и к нарушениям работы внутренних органов. Причем в зависимости от особенностей онтогенеза больного и перенесенных им ранее заболеваний место наибольшего патологического нарушения и наиболее пострадавшие физиологические функции могут быть в каждом отдельном случае различны. Таким путем нарушения высшей нервной деятельности приводят к соматическому заболеванию» (Научная сессия, посвященная проблемам физиологического учения академика И. П. Павлова, стенографический отчет, изд. АН СССР, М., 1950, стр. 80).

Как бы то ни было, объяснение как физиологических так и патологических процессов в животном и человеческом организме неизбежно возвращается к основному павловскому тезису о том, что «высший отдел (т. е. кора больших полушарий головного мозга) держит в своем ведении все явления, происходящие в теле».