НАУЧНОЕ ТВОРЧЕСТВО В. М. БЕХТЕРЕВА

В. М. Бехтерев был крупнейшим русским ученым, внесшим много ценного и нового в науку. Он пользовался мировой славой. Нет ни одной страны в обоих полушариях, где имя Бехтерева не было бы известно. Труды его переведены на многие иностранные языки.

Попытаемся осветить научную деятельность Владимира Михайловича, показать, в чем состоит вклад Бехтерева в мировую науку.

Нужно помнить при этом, что как в жизни Владимир Михайлович был очень многосторонним человеком, так и в науке он живо и активно интересовался не только вопросами своей специальности, но и всеми смежными с нею областями и направлениями.

Первым крупным и одним из основных научно-исследовательских трудов В. М. Бехтерева монографического характера была работа, вышедшая в Казани под заглавием «Проводящие пути мозга».

Сам Владимир Михайлович предпосылает изложению результатов своих исследований следующие слова: «... знакомство с проводящими системами в мозгу представляется настолько важным для лиц, имеющих предметом своего изучения деятельность нервной системы и ее болезненные расстройства, что всякий труд, клонящийся к облегчению приобретения сведений в указанном отношении, можно считать вполне вознагражденным, если только цель его оказывается в большей или меньшей степени достигнутой. В какой мере мне удалось приблизиться к осуществлению главнейшей цели настоящего труда, заключающейся в том, чтобы передать в кратком изложении важнейшие проводящие системы в мозгу и таким образом облегчить лицам, получившим уже некоторое знакомство с анатомией мозга, изучение взаимных соотношений между содержащимися в нем гнездами серого вещества, — судить, конечно, не мне...»

Уже из этого введения видно, какое важное значение в клинике нервных болезней должно иметь такое исследование.

Центральная нервная система, т. е. головной и спинной мозг, состоит из белого и серого вещества: белое содержит нервные проводники, а серое — нервные клетки и группы их, называемые ядрами. Изучение проводящих путей спинного и головного мозга состоит в определении проводниковых пучков, идущих к ядрам и несущих к ним различные раздражения (болевые, осязательные, зрительные, слуховые, обонятельные, вкусовые) и берущих начало от ядер, посылающих к периферии центробежные, двигательные раздражения. Те и другие раздражения на своем пути к коре головного мозга или продвигаясь от коры к периферии, прерываются скоплениями серого вещества, принимающего проходящие возбуждения и посылающего их дальше. Таким образом, и центробежные, и центростремительные раздражения проходят на своем пути через несколько промежуточных пунктов. Для того чтобы понять строение и деятельность мозга (его функции), необходимо, кроме проводниковых, или проекционных, систем (центробежных или центростремительных), изучить связи между отдельными областями или центрами мозга; эти связи носят наименование сочетательных, или ассоциативных, систем.

Исследования в этом направлении велись и до В. М. Бехтерева, причем было установлено много важного и интересного как в нормальной анатомии спинного и головного мозга, так и в их патологическом состоянии, но систематического изучения проводниковых путей и связей центральной нервной системы посредством предложенного Флексигом эмбриологического метода не производилось. Успеху этого изучения способствовал открытый Вейгертом способ окраски мякотных волокон гематоксилином. Правда, против эмбриологического метода были возражения; указывалось, что обложение мякотью нервных волокон обусловливается не столько началом их функционирования, сколько лучшим или худшим снабжением их кровеносными сосудами и что одновременность миэлинизации нервных пучков еще не доказывает тождественности их функций. Однако эти возражения весьма относительны и нельзя не признать, что В. М. Бехтереву удалось установить много нового в области микроскопической анатомии и физиологии центральной нервной системы.

По мере того, как Владимир Михайлович получал результаты своих исследований, он печатал статьи в специальных русских и иностранных журналах, а общую сводку опубликовал в виде обширной работы «Основания микроскопической анатомии человека и животных» под редакцией Лавдовского и Овсяникова, а затем и отдельной книгой.

Владимир Михайлович начал свою работу в Военно-медицинской академии почти одновременно с выходом в свет этой книги, во второй половине 1893 г. Уже в 1894 г. она была переведена на немецкий язык. Бехтерев получил предложения о переводе книги и на другие языки, но он решил сделать это только тогда, когда его исследования в области анатомии нервной системы достигнут большей полноты. Продолжая работать сам, он поручил ряду своих учеников и сотрудников дальнейшее изучение проводящих путей экспериментальным методом на животных, не ограничиваясь использованным им эмбриологическим методом. Успеху этих исследований содействовало появление в то время более тонких способов окраски срезов мозга — Паля, Кульчицкого и Марки. Эти же способы давали возможность продуктивно исследовать мозг людей, погибших от таких поражений центральной и периферической нервной системы, как паралич черепномозговых нервов с поражением их ядер, опухоли и ранения мозга разной локализации, его гнездные поражения. Исследование подобных случаев давало весьма поучительный материал, приближавшийся по своему характеру к экспериментальному, который в обычных условиях на людях нельзя было получать. В это же время знаменитый испанский ученый Рамон-и-Кахал (Ramon y Cajal) предложил метод серебрения клеточных элементов мозга с их отростками, при котором очень хорошо и четко выделялись связи одних невронов с другими. Особенно убедительными получались картины связей между нервными элементами в мозгу эмбрионов, зародышей и младенцев. В этом направлении фундаментальное исследование, послужившее основой для ряда ценных выводов, было произведено Гизе.

Из сказанного понятно, почему Владимир Михайлович не слишком торопился со вторым изданием своей книги, которая вышла в двух томах в 1896 и в 1898 гг. В нее включены были не только исследования самого автора, но и его сотрудников, произведенные в лаборатории Бехтерева по его заданию и под его руководством. Второе издание было снабжено большим количеством рисунков, непосредственно сделанных с препаратов мозга. В предисловии к этому изданию Владимир Михайлович совершенно правильно отмечает, что книга должна иметь большое значение для клиницистов. Объем нового издания превысил первое больше чем в три раза.

Книга, озаглавленная в этом новом издании «Проводящие пути спинного и головного мозга», явилась первым обширным и детальным руководством к изучению внутренних связей мозга, систематически проверенным на основании не только метода развития, но и ряда других методов, взаимно проверявших и. дополнявших друг друга. В. М. Бехтерев привел в строгую систему наши сведения о проводящих путях, значительно дополнив и уточнив их ход и взаимоотношения, описав впервые ряд новых образований, до него не привлекавших внимания исследователей и сохранивших в науке его имя. Так, он уточнил ход и деление задних корешков спинного мозга, описал впервые группу клеток у наружной части шейки заднего рога, названную его именем, и неизвестный до него внутренний пучок бокового столба, заложенный в так называемом пограничном слое снаружи заднего рога. Подробно было изучено и описано сетевидное образование (formatio-reticularis), расположенное в мозговом стволе, причем впервые выделены: сетчатое ядро покрышки на уровне верхнего этажа варолиева моста, лежащее выше его срединное ядро на уровне переднего четверохолмия по обеим сторонам шва, верхнее ядро в центральных областях покрышки, безымянное ядро, расположенное на уровне переднего четверохолмия и обрамленное снаружи и снизу волокнами петлевого слоя, и расположенное между передним и задним двухолмием околодвухолмное ядро (corpus parabigeminum). Ядро, лежащее кнаружи от угла четвертого желудочка и служащее окончанием преддверного нерва (n. vestibularis), получило наименование ядра Бехтерева.

Владимиром Михайловичем впервые описаны следующие большие пучки мозгового ствола: волокна центральных пучков покрышки, связывающие зрительные бугры с задними оливами; пучок, соединяющий оливы с ядром отводящего нерва и задним продольным пучком; показана связь улиткового нерва с наружным ядром и слуховым бугорком и вестибулярного нерва с ядром Дейтерса и Бехтерева; отвесный пучок моста, связывающий ядра моста и волокна средней мозжечковой ножки с сетчатым ядром покрышки и задним двухолмием, нисходящие связи зрительного бугра.

В больших полушариях головного мозга Бехтеревым отмечено впервые обособление от globus pallidus подкорковых узлов основания мозга, а именно corpus caudatum и putamen, представляющих корковое образование и образующих внутреннюю извилину мозга, простирающуюся от substantia perforata anterior до верхушки височной доли. Установлено на основании исследования нескольких случаев мозговых поражений нисходящее перерождение наружного отдела мозговой ножки (пучка Тюрка). В. М. Бехтерев доказал, что наружный обонятельный корешок, рано облагающийся мякотью, идет непосредственно в кору крючковидной извилины (gyrus uncinatus). В коре мозговых полушарий, между первым и вторым ее слоем, описана полоска белых волокон, обозначаемая после этого открытия как полоска Бехтерева. Установлено, что всюду в образованиях коры мозговых полушарий, обозначаемых как зрительные, слуховые, кожно-мышечные и другие центры, имеется парное распределение восходящих и нисходящих проводников, причем к одному восходящему проводнику может примыкать несколько центробежных связей.

Для написания своей книги «Проводящие пути» Владимир Михайлович использовал 867 работ русских и иностранных авторов.

Перечисление всех выделенных и описанных Бехтеревым впервые образований и связей, проводниковых и сочетательных систем, всех внесенных им уточнений относительно их взаимоотношений заняло бы слишком много места; подробное знакомство со всеми этими материалами, которые и сейчас разрабатываются и уточняются, — дело специалистов. Здесь же нам хотелось показать, как велико значение работ Владимира Михайловича в области изучения проводящих путей спинного и головного мозга, строение которого отличается чрезвычайной сложностью и далеко еще не изучено.

Благодаря В. М. Бехтереву исследование этого вопроса двинулось намного вперед. Его работа получила высокую оценку Академии наук, которая присудила ему премию Бэра. Книга Владимира Михайловича была переведена на немецкий и французский языки.

Не останавливаясь на достигнутом, Владимир Михайлович продолжал сам, и совместно со своими сотрудниками изучать различными методами строение центральной нервной системы и получил еще немало новых и интересных результатов. По данным, приведенным в статье В. М. Можайского «Очерк жизни и деятельности В. М. Бехтерева», помещенной в сборнике, посвященном 40-летию его профессорской деятельности, Владимиром Михайловичем было опубликовано свыше 80 работ, относящихся к различным вопросам строения и связей центральной нервной системы.

Однако строение и функции органов тела у человека неотделимы друг от друга; это относится и к центральной нервной системе, спинному и головному мозгу в целом, и основным элементам — нервным клеткам с их отростками. Бехтерев не принадлежал к числу тех ученых, которые в своих исследованиях ограничиваются узкими задачами и отмежевываются от смежных вопросов, хотя они и связаны теснейшим образом с предметом их исследования. Он, напротив, искал этих взаимоотношений и связей и стремился всегда к расширению программы своих изысканий. Так, сосредоточив свое внимание на изучении проводящих путей, Владимир Михайлович, одновременно в сотрудничестве с известным физиологом Н. А. Миславским, в течение многих лет занимавшим кафедру физиологии на медицинском факультете Казанского университета, выполнил ряд исследований, посвященных различным вопросам функций нервной системы.

Эти исследования, продолженные и развитые уже в Петербурге совместно с многочисленными сотрудниками Бехтерева, послужили основой для его грандиозной работы, изданной в семи частях в 1903—1905 гг. и озаглавленной «Основы учения о функциях мозга». Этот огромный труд (объемом около 2 500 страниц), осуществление которого было под силу только немногим ученым, охватывает все стороны деятельности нервной системы, являясь в то же время синтезом изысканий самого Владимира Михайловича в этой обширной области.

Первые три части этого обширного исследования содержат учение о спинном и продолговатом мозге, четвертая часть посвящена статическому чувству и учению о функциях мозжечка, в пятой части рассматривается средний мозг, в шестой — большие мозговые полушария и в седьмой — функции мозговой коры. Нельзя, конечно, функции органов рассматривать независимо от их строения, поэтому естественно, что автор предпосылает каждому отделу краткое изложение строения соответствующего участка мозга. Анализируя функции различных отделов центральной нервной системы, он всюду, где только возможно, основывается на клиническом и патологоанатомическом материале, чем устанавливается непосредственная связь его изложения с клиникой, освещаются возникающие в ней вопросы.

В предисловии к этому труду Владимир Михайлович говорит, что мысль о нем зародилась давно (на это указывают уже выполненные им в Казани работы по физиологии центральной нервной системы), так как существующие исследования дают лишь отрывочные сведения о функциях органа, регулирующего и поддерживающего все отправления организма и представляющего собой тот аппарат, благодаря которому устанавливается связь между организмом и окружающим миром. Однако, несмотря на то, что сам автор более 20 лет совместно со своими сотрудниками работал над различными вопросами строения и функций мозга, при первых же попытках осуществления намеченного плана обнаружились громадные пробелы по разным существенным вопросам, связанным с выяснением функций тех или иных частей мозга. Эти пробелы приходилось непрерывно восполнять в лаборатории автора, куда постоянно притекали молодые силы.

При ознакомлении с этим трудом Владимира Михайловича ясно видно, что хотя там была использована громадная литература (указатель только имен авторов занимает 19 страниц в два столбца), однако труд представляет собой вполне оригинальную работу, основанную главным образом на самостоятельных исследованиях самого Владимира Михайловича и его сотрудников.

В работе В. М. Бехтерева выяснен механизм расстройства движений при повреждении преддверного нерва (n. vestibularis), задних и средних ножек мозжечка, задне-наружной части третьего желудочка, задних корешков. На основании новых материалов Владимир Михайлович подтверждает и развивает свою старую теорию, выраженную в его обстоятельной экспериментальной работе, выполненной еще в Казани, что физиологической основой для восприятия положения в пространстве служат не только полукружные каналы, но и другие органы статической координации, к которым относятся и периферические кожно-мышечные приборы.

Весьма поучительны и интересны исследования в области зрительных бугров, начатые Владимиром Михайловичем еще в 1883г. Они выявили, что зрительные бугры являются не только промежуточным пунктом на пути чувствительных проводников к коре мозговых полушарий, но и пунктом, через который проходят двигательные проводники на пути к нижележащим образованиям. Выяснено совершенно определенно, что зрительные бугры являются не только рефлекторными мимическими центрами, но и центрами для других соматических функций: кровяного давления, сердечного ритма, движений желудка и кишок, сокращений мочевого пузыря, деятельности слюнных желез.

Первоначальные исследования приписывали хвостатому ядру (nucleus caudatus) двигательную функцию, позднее же исследования Шайкевича, произведенные в лаборатории Бехтерева, показали, что бледная долька (globus pallidus) чечевичного ядра (nucleus lenticularis) представляется образованием, раздражение которого вызывает судорожные движения. Позднее это было подтверждено в связи с изучением эпидемического энцефалита, но школой Бехтерева это было указано значительно раньше.

Было установлено значение черного вещества (substantia nigra) как центра глотания и выяснена связь его с надсильвиевой областью у собак (Юрман), где помещаются центры глотания и жевания.

Установлена роль согрога mamillaria как центра, участвующего в регулировании дыхательного аппарата.

Область заднего четверохолмия с глубоколежащими частями рассматривается в исследовании как функциональный центр для голоса.

Описанное самим Владимиром Михайловичем сетчатое ядро покрышки определяется как двигательный центр, имеющий отношение к статическим функциям.

Относительно функций спинного мозга было доказано еще в 1884 г. экспериментами на собаках, которым Владимир Михайлович перерезал заднюю половину спинного мозга, что именно в задней половине спинного мозга проходят пути для мышечного чувства, а в передней половине находятся проводники для болевых раздражений. Эти ранние исследования Бехтерева относятся к тому времени, когда эти положения не были еще твердо установлены; они были вполне подтверждены его сотрудниками.

Исследования, произведенные на новорожденных животных, показали, что возбудимость присуща только волокнам и пучкам, покрытым мякотной оболочкой. Двигательная возбудимость свойственна мякотным волокнам сетевидной структуры и основным пучкам передне-боковых столбов, а задние и мозжечковые пучки на периферии боковых столбов обнаруживают лишь рефлекторную возбудимость при раздражении их центральных отделов.

В работе Бехтерева значительно расширены и уточнены данные о локализации мозговых центров в коре больших полушарий; так, например, установлена точная локализация вкусового центра у человека в мозговой коре в области покрышки (operculum).

Выяснено, что кожно-мышечное чувство у собаки помещается не только в сигмовидной извилине, но и позади нее, в теменной области, так же, как у человека, в задней центральной извилине; зрительный центр у собаки находится главным образом на внутренней поверхности затылочной области, а у человека — преимущественно в области шпорной борозды (fissura calcarina), т. е. то же на внутренней поверхности затылочной доли. Интересно также установление центра заученных движений у дрессированных собак — в двигательной области мозговой коры.

В упомянутой уже нами статье В. М. Можайского хорошо освещены те исследования, которые были проведены Владимиром Михайловичем и его сотрудниками и изложены в его «Основах учения о функциях мозга». Но в ней не исчерпано все новое, что внес Бехтерев. Уже давно, еще в Казани, Владимир Михайлович, совместно с проф. Н. А. Миславским, занимался изучением функциональных связей головного мозга, и, в частности, коры его больших полушарий, с органами непроизвольного движения, даже с теми, в стенках которых заложена гладкая мышечная ткань. Эти исследования продолжались им с успехом и в лаборатории Военно-медицинской академии. Совместно с Миславским им было доказано, что раздражение различных участков коры больших полушарий вызывает сердечно-сосудистый эффект, выражающийся в учащенной деятельности сердца и в повышении кровяного давления, а иногда в замедлении ритма сердечных сокращений и в понижении давления. Удавалось вызывать расширение зрачка, преимущественно при раздражении подкорковых областей; позднее установлены центры питания, сокращений желудка, кишок и мочевого пузыря в двигательной области у собаки и центров зрения. Было выяснено влияние коры на слюноотделение и слезоотделение, на секреторную деятельность желудка, почек, на отделение желчи, молока и пота.

Существование некоторых вегетативных центров и центров автоматических актов в коре больших полушарий человека было доказано посредством раздражения коры во время мозговых операций, как, например, дыхательного центра (на границе второй лобной и передней центральной извилины впереди центра движения руки), центра эрекции — в передней центральной извилине по соседству с центром бедра. Отмечено изменение кровяного давления, просвета сосудов, температуры тела на стороне, противоположной оперируемой в области центральных извилин при их травматизации.

Интересно, что все эти регуляторы были выяснены задолго до установления экспериментально-анатомическим путем существования ядер или центров вегетативной нервной системы в мозговом стволе; эти исследования были произведены проф. Л. Я. Пинесом значительно позднее в отделе морфологии центральной нервной системы Института мозга им. Бехтерева. Владимир Михайлович в своем фундаментальном труде уделяет достаточно места и периферической нервной системе, но особое внимание он уделяет вегетативной системе и ее центральным связям.

В кратком очерке трудно, конечно, передать содержание этого исключительно ценного труда, не утратившего своего значения и в настоящее время, возбуждающего у читателя новые мысли и открывающего ему пути для дальнейших исследований.

В клиниках и лабораториях Бехтерева всегда кипела научная работа, там всегда было много учеников, сотрудников, врачей, совершенствовавших свои знания, — все они должны были заниматься исследовательской работой на различные, поручавшиеся им темы. Благодаря этому Владимир Михайлович получал возможность пополнять те пробелы, которые встречались при освещении различных вопросов в области нервной системы. Он являлся центром, вокруг которого кипела вдохновляемая им научно-исследовательская жизнь, вдохновлявшая в то же время и его самого.

В указателе имен русских авторов, исследованиями которых Владимир Михайлович пользовался при написании «Проводящих путей» и «Основ учения о функциях мозга», приводится 65 имен ученых и врачей, которые были его сотрудниками и работали в его клиниках и лабораториях.

При том исключительном знании анатомии и физиологии центральной нервной системы, которое выявилось в этих трудах Бехтерева, понятно, что он выделялся как замечательный клиницист в области невропатологии и психиатрии, а особенно в распознавании нервных болезней. Для Владимира Михайловича, казалось, несуществовало никаких трудностей; даже в самых спорных и затруднительных случаях он быстро и точно ставил диагноз.

О различных, самых разнообразных вопросах клиники нервных и душевных болезней Владимиром Михайловиxем написано около 170 работ. Наиболее крупными являются несколько выпусков «Нервных болезней в отдельных наблюдениях» (первый вышел уже в 1894 г. как результат клинических исследований, произведенных еще в Казани) и «Общая диагностика болезней нервной системы» в двух частях (вышедших в 1911 и 1915 гг.). В своих исследованиях в области невропатологии и психиатрии В. М. Бехтерев проявил исключительную наблюдательность, умение оценить значение отдельных симптомов для постановки диагноза и синтезировать их под углом зрения выделения новых, самостоятельных форм заболеваний.

Владимир Михайлович впервые выделил в области нервных болезней следующие рефлексы, имеющие существенное распознавательное значение: лопаточно-плечевой, акромиальный или верхушечный, запястно-пальцевой, сгибательно-пальцевой, тыльный сгибательный при болевом раздражении тыла стопы, при быстром сгибании пальцев стопы, болыдеберцовый, крестцово-поясничный. Им установлен ряд рефлексов, получающихся при раздражении лица: орбикулярно-носовой, мигательный на звук и ряд мышечных рефлексов: подбородочный (ментальный), губной, щечный, надбровный и лобный. Владимир Михайлович первый описал гипогастрический, или супраингвинальный, точнее надпаховый, рефлекс.

Начало изучения костных рефлексов и выяснение их значения для распознавания положено Владимиром Михайловичем. До него они оставались вне внимания невропатологов. Стремясь к определению объективных признаков для доказательства наличия или отсутствия болевых ощущений, Бехтерев отметил расширение зрачков при вызывании боли (зрачковый рефлекс) при давлении, например, на болезненный рубец, что имеет важное значение для подтверждения жалоб у некоторых больных.

Бехтеревым описаны следующие симптомы, имеющие существенное значение для распознавания нервных болезней: безболезненность при давлении на икроножные мышцы как ранний признак спинной сухотки (tabes dorsalis); болезненность подошвенной точки, сохраняющаяся еще продолжительное время после невритов; неспособность больных, страдающих воспалением седалищного нерва (ischias), поднимать больную конечность на один уровень с вытянутой здоровой нижней конечностью; возникновение резкой боли в подвздошной области при быстром пассивном разгибании в коленном суставе приподнятой конечности, что является дополнением к симптому Ласега; болезненность при постукивании по скуловой дужке как признак поражения основания мозга. Им установлено значение поверхностного и глубокого постукивания (через плессиметр с большой силой) по позвоночнику и голове как диагностического приема для определения в первом случае поверхностных, а во втором — более глубоких и старых поражений мозга.

В. М. Бехтерев описал ряд новых, существенных симптомов и явлений в области нервных болезней: симптом ощущения движения в парализованных конечностях, аналогичный симптому фантома; ложное чувство наличия конечности, так называемое pseudomelia paresthetica; сохранение общей мышечной восприимчивости к давлению при утрате способности определять положение своих членов в пространстве при броун-секаровском параличе; пароксизмальная походка мелкими шажками при постэнцефалитическом поражении; развитие половинных нарушений кожной чувствительности при местных травмах, как естественных и случайных, так и вызываемых экспериментальным путем, за исключением какого-либо внушения или условий, вызвавших испуг.

В. М. Бехтереву принадлежит заслуга установления самостоятельных болезненных форм, до него не привлекавших внимания исследователей. К их числу относится одеревянелость позвоночника или болезнь Бехтерева, отличающаяся от обычной формы анкилозирующего поражения позвоночника и больших суставов прежде всего тем, что как раз поражения суставов при этой форме не бывает. Она обусловливается хронически развивающимся воспалительным процессом в мягкой оболочке, выражается рядом нервных симптомов — более или менее сильные боли, явления со стороны зрачков, возможность пассивных движений в позвоночнике, иногда бывают расстройства кожной чувствительности, чаще в виде гипералгезий.

Бехтерев описал апоплексическую гемитонию (hemitonia postapoplectica) — своеобразное остро развивающееся половинное поражение туловища и особенно конечностей после кратковременного инсульта, в связи с которым вместо паралича наступает половинное тоническое напряжение мускулатуры.

К числу других открытых им форм нервных заболеваний относятся: сифилитический рассеянный склероз, существование которого было подтверждено патологоанатомическими вскрытиями; особая форма лицевого тика в виде характерных мимических движений, не поддающихся волевым воздействиям; острая мозжечковая атаксия, чаще всего развивающаяся при хроническом алкоголизме; акроэритроз — резко выраженное расширение сосудов кистей, а иногда и стоп, без каких-либо парестезии и болевых ощущений; хоремическая, или плясовая, падучая (epilepsia choreica) как особый вид миоклонии Унферрихта (Unverricht).

Трудно охватить все, что сделано В. М. Бехтеревым в области невропатологии и клиники нервных болезней. Открытые им самостоятельные болезненные формы описаны отчасти в его выпусках «Нервные болезни в отдельных наблюдениях», а частью в статьях, опубликованных в разное время в русских и иностранных журналах.

Останавливаясь на «Общей диагностике болезней нервной системы», нельзя не отметить, что этот труд ярко отражает особенности научно-исследовательской работы Владимира Михайловича. Первая часть книги посвящена общей симптоматике нервных болезней в связи с патофизиологическим происхождением симптомов. Изучая ее, учащийся знакомится с анатомическим строением нервной системы и ее функциями, чем облегчается понимание возникновения и течения болезненных явлений в связи с их анатомо-физиологической основой. После такой подготовки содержание второй части, в которой рассматриваются уже отдельные нарушения функций нервной системы, воспринимается значительно легче. В первой части рассматриваются нарушения общей чувствительности, органов чувств и расстройства движения, а во второй — рефлексы, трофические расстройства и нарушения иннервации внутренних органов.

Из всего сказанного понятно, в какой области развивались и сосредоточивались главные научно-исследовательские интересы Владимира Михайловича. В речи, произнесенной на торжественном собрании 20 декабря 1925 г., посвященном 40-летнему юбилею профессорской деятельности В. М. Бехтерева, проф. М. И. Аствацатуров говорит: «В том величественном здании научной славы, которое окружает В. М. Бехтерева, деятельность его как невропатолога является как бы фундаментом. Хотя научные интересы Владимира Михайловича с самого начала были чрезвычайно разнообразны и разносторонни, но не подлежит никакому сомнению, что главным центром его научных интересов в начале его деятельности были неврологические вопросы. И в этой области он уже тогда приобрел всемирную славу выдающегося ученого. Анатомия нервной системы в том виде, как мы ее знаем в настоящее время, характеризуется, как известно, чрезвычайной стройностью, ясностью и законченностью, и это, естественно, может подать повод к ошибочному предположению, что выяснение вопросов, связанных с анатомией нервной системы, не представляет собой сложности. На самом деле те сведения, которыми мы пользуемся на каждом шагу в нашей клинической работе, были добыты с чрезвычайными трудностями и являются результатом усилий целого ряда выдающихся ученых, среди которых Владимиру Михайловичу принадлежит одно из первых мест».

Проф. Аствацатуров, обрисовывая положение и задачи неврологии в тог период, когда Владимир Михайлович начинал свою научную работу, указывает, что это время характеризовалось стремлением разобраться в чрезвычайно сложном аппарате нервной системы, проследить все нервные пути от головного мозга к периферии и обратно, установить те бесчисленные связи, которые существуют между различными центрами нервной системы. Эта задача представляла громадные трудности, особенно на первых порах, когда зарубежными учеными были изысканы только методы исследования. Можно сказать, что именно Владимир Михайлович, несмотря на все эти трудности, построил в стройном здании анатомии нервной системы фундаментальную стену. Нет той главы в анатомии головного и спинного мозга, которую можно было бы изложить, не упомянув его имени, с которым прежде всего непосредственно связан ряд терминологических обозначений. Его труды, посвященные этим вопросам, являются настольной книгой каждого невропатолога во всем мире. Не меньшие заслуги принадлежат Владимиру Михайловичу и в области физиологии нервной системы. Для правильной их оценки следует вспомнить, что в восьмидесятые годы было положено только начало научному изучению физиологии головного мозга. До этого времени еще процветала теория Галля, который пытался локализовать в определенных участках головного мозга такие сложные свойства человека, как доброта, вспыльчивость, память, мудрость и т.п., причем определял наличие этих «центров» по особенностям строения поверхности черепа, «шишкам», которые с его точки зрения соответствовали наличию известных способностей. Влияние этого примитивного лжеучения еще довольно долго сказывалось на правильном научном развитии учения о функциях головного мозга. Еще около 40 лет назад довольно известный немецкий ученый Мебиус связывал математические способности с особой конфигурацией височных областей черепа.

«Основы учения о функциях мозга» имеют поэтому не меньшее значение, чем «Проводящие пути».

Но заслуги Владимира Михайловича, говорит проф. Аствацатуров, перед русской неврологией не исчерпываются чисто научными исследованиями. Первый русский неврологический журнал был основан В. М. Бехтеревым, первое неврологическое общество было основано им, как и первые чисто неврологические лаборатории. Он всегда привлекал к себе громадное количество учеников и создал первую, чрезвычайно обширную неврологическую школу в России. «Если неврология вообще обязана Владимиру Михайловичу чрезвычайно многими и существенными открытиями, содействовавшими ее развитию, то русская неврология обязана Владимиру Михайловичу своим существованием».

Во время профессорской деятельности Владимира Михайловича преподавание и изучение невропатологии и психиатрии, за малыми исключениями, сосредоточивались в одних руках. Обе специальности были уже тогда настолько обширны, что одному человеку невозможно было равномерно работать в той и в другой области. Преимущественное направление работ профессора определялось, конечно, его сложившимися научными склонностями и интересами. Но так как головной мозг человска является тем органом, который обусловливает возникновение и развитие психической деятельности, ее субстратом, основой, то совершенно очевидно, что для изучения болезненных нарушений психической деятельности знание строения и функций центральной нервной системы столь же важно и необходимо, как и для невропатологии. Отсюда следует, что основные капитальные труды Владимира Михайловича по анатомии и физиологии мозга имеют для психиатрии не менее существенное значение, чем для невропатологии.

Нельзя поэтому не признать, что долго продолжавшееся совместное изучение обеих специальностей — невропатологии и психиатрии — имело свои положительные стороны, оно сближало, даже прочно спаивало научные и клинические интересы исследователей и давало их мышлению совершенно определенный неврологический уклон. Этот уклон содействовал образованию обширной группы психиатров, которая лучше и точнее всего обозначается как группа психиатров-неврологов или психиатров-психофизиологов в противовес психиатрам-психологам в старом, метафизическом, понимании термина психологии, господствовавшем в то время.

Психологическое направление как более старое продолжало развиваться, не давая существенных научных результатов. Чисто феноменологическое, метафизическое, оторванное от практики, оно, однако, лишь постепенно и с большим сопротивлением сдавало свои позиции. Еще сейчас в западноевропейской и американской психиатрии идеалистические школы представлены в немалом количестве. Тем не менее физиологическое и особенно патофизиологическое направление упорно и настойчиво завоевывает психиатрию. Таким образом, психиатрия явилась последней из медицинских наук, разрывающих связь со старым, отжившим «психологизмом». В этом нет ничего удивительного, так как старые психиатры, приступая к изучению душевных болезней, хотя и признавали, что душевные заболевания являются болезнями мозга, особенно коры больших полушарий, не могли тем не менее освободиться от влияния психологического субъективизма, не решались рвать с традиционными субъективно-психологическими воззрениями.

Даже принимая биологические объяснения психической деятельности, особенно учение о рефлексах головного мозга, не уживающееся с воззрениями старых психологических школ, они в то же время не могли, объясняя болезненные нарушения психических процессов, отрешиться от прочно укоренившихся субъективно-психологических, идеалистических взглядов и традиций.

В результате получалось довольно своеобразное, фальшивое положение: психиатры как люди с естественнонаучной подготовкой, врачи-клиницисты, привыкшие наблюдать болезненные явления в их объективном выражении, в то же время объясняли их происхождение чисто психологическим путем, несмотря на то, что они же являлись основоположниками так называемой физиологической психологии (Вундт, Циген). Несмотря на это, и в настоящее время защитники идеалистического мировоззрения за границей не только говорят, но и пишут о влиянии психического на физическое, продолжая утверждать значение этого, в самой своей сущности парадоксального положения, основанного на еще не изжитых дуалистических воззрениях, на психофизическом параллелизме.

Однако в психиатрию все более проникало новое направление, объяснявшее всю клиническую картину душевных поражений генетической связью с мозгом и телом вообще и устанавливавшее источник болезненного поведения человека в расстройствах анатомо-физиологической системы.

Особенно остро были поставлены эти вопросы Мейнертом, определившим душевные болезни как заболевания переднего мозга, и Вернике — в его учении о двигательных психозах (Motilitats psychosen).

Флексиг, как упоминалось выше, сделал смелую попытку анатомического обоснования психических функций в своей книге «Мозг и душа» (Gehirn und Seele), произведшей сильное впечатление и явившейся завершением его анатомо-эмбриологических исследований. Эта интересная попытка оказалась неудачной по тем же причинам, что и попытка Мейнерта. Анатомические исследования не были еще при Мейнерте настолько продвинуты, чтобы дать возможность анатомической классификации психозов; во времена Флексига они подвинулись гораздо дальше, но он поставил перед собой слишком обширную задачу, что и привело к неудаче.

Русская психофизиология и психиатрия находились в особо благоприятных условиях для поступательного движения именно в этом направлении. Исследования таких блестящих ученых, как И. М. Сеченов, И. П. Павлов и В. М. Бехтерев, создали условия для материалистического объяснения процессов нормальной и патологической душевной деятельности. В анатомических и физиологических трудах В. М. Бехтерева, дополненных позднейшими исследователями, даны все необходимые предпосылки для развития материалистического направления в психиатрии.

Немало работ в области психиатрии принадлежит самому Владимиру Михайловичу. Его диссертация на ученую степень доктора медицины, которую он защитил в 1881 г., озаглавлена «Опыт клинического исследования температуры при некоторых душевных заболеваниях». До него на температуру при душевных болезнях вообще обращалось мало внимания, вследствие чего нередко проходило незамеченным инфекционное происхождение некоторых психозов, что, безусловно, отражалось на успешности их лечения. Бехтереву удалось, благодаря, его наблюдательности, выявить колебания температуры при некоторых формах психозов, при которых она считалась нормальной.

Заслуживают внимания психиатров работы Бехтерева о локализации галлюцинаций в пространстве, о механизме развития фобий и половых извращений с точки зрения сочетательных рефлексов и о введении в практику объективных методов исследования. Им описаны новые формы фобий и навязчивых состояний: боязнь покраснеть, подавиться, боязнь «великого выхода» у священников, чужого взгляда, навязчивая улыбка, потение рук и др. Он обратил внимание на галлюцинозы периферического происхождения, связанные с нарушением обоняния, слуха, с невралгическими явлениями. Эти наблюдения Владимира Михайловича заслуживают полного внимания, по эти явления могут рассматриваться только как симптомы, но не как самостоятельные психозы, — в этом отношении Бехтерев еще не освободился от влияния симптоматической психиатрии.

Сравнивая работу Бехтерева в области психиатрии с тем, что им сделано в области невропатологии и неврологии, следует признать, что в этой последней им сделано гораздо больше, — в ней он оригинален и самобытен. Но в разнообразных исследованиях Владимира Михайловича в области психиатрии особенно ценно его постоянное стремление к материалистическому объяснению анализируемых им явлений.

В. М. Бехтерев явился основоположником экспериментальной психологии в России, организатором соответствующих лабораторий — сначала в Казани, а затем в Военно-медицинской академии. Это направление, в то время новое, привлекло внимание многих исследователей, и из его лаборатории вышло немало серьезных работ.

Однако психофизиологическое направление исследований, при котором данные субъективного метода эклектически переплетались с объективными данными, добывавшимися экспериментом, не удовлетворяло Владимира Михайловича, который стремился к построению «объективной психологии», свободной от идеалистических влияний.

В то время на Западе появилась новая школа, стремившаяся превратить психологию в науку о поведении (бихевиоризм). Она берет начало от американских исследователей Моргана и Торндайка, которые, исследуя животных, могли, конечно, проникнуть в их психические процессы, без присвоения им человеческих качеств. Отсюда и возникло «поведенческое направление» в психологии, сводившее анализ психических явлений к регистрации раздражения, физического и социального, и к изучению ответа или реакции на эти раздражения — поведения. Все внутреннее содержание психических процессов (мотивы, обусловливающие поведение человека, его поступки) оставалось вне поля зрения исследователя (реактология Корнилова). Это направление Бехтерев и положил в основу своей объективной психологии, которую он предложил называть вместо психологии «наукой о поведении».

Это было заблуждением, проистекавшим, правда, из упорного стремления к объективизму и отказа от метода самонаблюдения, игравшего в старой идеалистической психология большую роль. Поступки человека нельзя рассматривать просто как реакцию на раздражение или как рефлексы. Особенно неправильно и невозможно объяснять с этой точки зрения социальное поведение человека, его поступки в ответ на различные социальные раздражения. Помимо всего, нельзя забывать о том значении, которое имеет для поведения человека его миросозерцание.

В 1886 г. Владимир Михаилович опубликовал экспериментальное исследование, которое показало, что разрушение двигательных областей мозговой коры у собак совершенно лишает их навыков, привитых им дрессировкой. Этим было доказано, что именно кора, а не подкорковые узлы, является хранилищем приобретенных навыков. Это открытие Владимира Михайловича и легло в основу его рефлексологической теории, которую он изложил в своей книге «Основы общей рефлексологии», являющейся дальнейшей попыткой обоснования его объективной психологии. Провозвестником рефлексологического направления в психологии был, конечно, Сеченов с его работой о рефлексах головного мозга.

Прежде чем перейти к оценке рефлексологии, следует познакомиться в самых кратких чертах с одной работой Бехтерева, получившей большое распространение и названной им «Психика и жизнь» (1902). В небольшом предисловии к этой книге автор справедливо замечает, что вопросы о возникновении и взаимоотношениях психики и жизни принадлежат к числу наиболее жгучих и важных, затрагивающих коренным образом наше мировоззрение. Исходя из того, что они заслуживают особого внимания, автор пытается проанализировать данные, которыми располагает современная наука для разрешения вопросов о взаимном отношении психических и материальных процессов. В самой книге Бехтерев дает краткий обзор всех существовавших по этому поводу теорий, начиная с древних времен, приводит все новейшие взгляды и развивает свое учение о разрядах нервной энергии, послужившее анатомо-физиологическим обоснованием «энергетической» точки зрения на деятельность мозга, — «энергетического монизма», который Бехтерев развивает в рассматриваемой книге и которым проникнута его рефлексология.

Переходя к анализу рефлексологии Бехтерева, необходимо остановиться на его понимании задач объективной психологии. Мы уже говорили о необходимости отрешиться от широкого субъективизма, от умозаключений по аналогии, не доказанных практикой, но это не значит, что метод самонаблюдения нужно отбросить совсем, что он бесполезен. Между тем, по мнению Бехтерева, объективная психология не должна анализировать сознания с его внутренними переживаниями и широким полетом мысли, увлекавшим человека в заоблачные выси. Свободная от стремлений и попыток проникать в субъективный мир грез и фантазий, психорефлексология ставит прозу на место поэзии, рассматривая нервно-психические отправления исключительно с их внешней стороны, сводя их к сочетательным рефлексам различного характера.

Психорефлексология, по Бехтереву, является ключом к выяснению явлений организма, которые издавна назывались «душевными» и окружались ореолом невещественного, или «духовного», начала, а в действительности развиваются из простых рефлекторных процессов и преемственно из сократимости клеточной протоплазмы. Такое понимание расширяет наш кругозор гораздо больше, чем самый широкий полет фантазии психолого-субъективиста, и вместе с тем объясняет факты, которые казались до сих пор разрозненными и противоречивыми. Психорефлексология заполнит пропасть между объективно наблюдаемыми биологическими явлениями и субъективным миром, бывшим до сих пор единственным предметом исследований со стороны психологов. Благодаря ему, по мнению Бехтерева, психолог станет таким же натуралистом, как и практический исследователь физики и химии.

«Полет фантазии всегда заманчив, — пишет Владимир Михайлович, — и, как красивый жест, он возбуждает ум, но наука, строгая наука, должна оценивать факты и отделять действительные из них от призрачных, ибо только первые обеспечивают прогресс знаний, вторые же служат ему тормозом... Когда объективная психорефлексология, развившись в более полную научную дисциплину, встанет в тесное соотношение с субъективной психологией, эта последняя лишится многих из своих фантомов и миражей..., которые разбиваются и исчезают, как только выясняются ближе действительные причины их возникновения».

Следует признать, что Владимир Михайлович внес в науку много поучительного и интересного в результате своих исследований в области объективной психологии или психорефлексологии, как он ее называет. Однако, как только он начинает говорить о «личных рефлексах» и «социальной сфере личности», обнаруживается искусственность его теории.

Бехтереву в его «Науке о поведении» не удалось, конечно, обойтись без субъективизма, который снова появляется в разделе «личных рефлексов», причем автор даже применяет термин «переживание». Отмечая, что характер личности возникает и складывается из опыта прошлого, который с его точки зрения состоит из совокупности сочетательных рефлексов, образующих личность человека, Бехтерев упускает, однако, из виду, что сложное поведение человека, его общественную личность, развивающуюся под воздействием всей совокупности социальных отношений, нельзя объяснять только рефлексами. Нельзя отождествлять рефлекторные акты с социальным поведением человека, нельзя забывать, как это имеет место в психорефлексологии Бехтерева, что психика со всеми ее процессами — от самых простых (ощущение как простейший психический элемент) до чрезвычайно сложных — является новым, особым качеством центральной нервной системы. Этого нового качества, диалектического скачка как раз и нехватает в учении В. М. Бехтерева.

Владимир Михайлович говорит, что процессы, протекающие в центральной нервной системе, оставляют особые следы, которые как бы временно заглушаются вследствие внутреннего или внешнего торможения путем сочетательных рефлексов и оживают каждый раз вновь, как только торможение преодолевается. Нервный ток всегда легче устремляется по проторенному уже пути, как по пути наименьшего сопротивления, что служит выражением общего закона проявления энергии, «осуществляемого» в области нервно-психической энергии, являющейся формой проявления единой мировой энергии. Последний, заключительный абзац «Объективной психологии» гласит: «Очевидно, что если вся нервно-психическая деятельность с точки зрения строго объективной состоит из совокупности сочетательных рефлексов, то и запас личного опыта должен состоять не в чем ином, как в совокупности следов протекших сочетательных рефлексов, стоящих в более или менее близкой связи с органическими впечатлениями и временно подвергшихся заторможению».

Говоря о космической энергии, находящейся в единстве с энергией нервно-психической, Владимир Михайлович ссылается на свою книгу «Психика и жизнь», в которой было разъяснено это положение. Действительно, в этой работе Бехтерев совершенно отчетливо выражает свой взгляд на энергию и ее существо: «Энергия или сила, по существу, есть не что иное, как деятельное начало, разлитое в природе вселенной. Мы не знаем, конечно, сущности этого деятельного начала, общей средой которого является мировой эфир, но проявление этого начала мы видим и наблюдаем в постоянных превращениях вещества, происходящих кругом нас. Разные формы проявления деятельного начала в природе мы называем силами или энергиями. Таким образом, и под названием скрытой энергии мы понимаем проявление деятельного начала, присущего всякой вообще живой организованной среде и не представляющего собой чего-либо материального в настоящем смысле этого слова... Физические изменения среды — это результат проявления энергии, как деятельного начала, сама же энергия лишена вообще материальной основы». Отсюда Бехтерев переходит к объяснению и психических явлений: «Скрытая энергия организма есть не что иное, как проявление мировой энергии, как деятельного начала в природе, выражением которого являются те физические или материальные изменения в нервной ткани, которыми сопровождаются вообще все совершающиеся в ней процессы поведения, тогда как внутренним выражением той же энергии являются те субъективные или сознательные явления, которые мы открываем в нас самих путем самонаблюдения».

Приходится, к сожалению, отметить, что Владимиру Михайловичу не удалось выработать стройной материалистической теории. Стремясь к созданию «объективной» психологии, он стал на неправильную позицию механистического материализма. Но и этому одностороннему, упрощенному материализму противоречит общая методология Бехтерева, его энергетическая точка зрения, граничащая с мистикой. Ведь под энергией Бехтерев подразумевает какую-то «силу», лишенную материальной основы. Материальные изменения являются результатом проявления этой нематериальной силы или энергии. Энгельс в «Диалектике природы» говорит совершенно пределенно, что, прибегая к понятию «сила», мы этим выражаем не наше познание, а недостаточность наших знаний о законах природы и о способах их проявления.

В рассматриваемом труде В. М. Бехтерев приходит к выводу, что «жизнь и психика обязаны своим происхождением одному общему началу, которое объективно обнаруживается электрохимическими явлениями в организме, субъективно же выражается внутренними или психическими явлениями, развивающимися у высших животных в нервной системе и представляющими собой одно из проявлений единой мировой энергии». Это объединение жизни и психики под одно общее начало, пишет Бехтерев, даст нам ключ к объяснению того факта, что психические и материальные изменения центров идут всегда рука об руку, или, как говорят, параллельно (Курсив мой. - В. О.). Ясно, что В. М. Бехтерев в связи с развиваемой им энергетической точкой зрения приходит к психофизическому параллелизму, теории отнюдь не материалистической. Уже на основании «Объективной психологии» В. М. Бехтерева можно было предполагать, что на следующем этапе развития своих психологических идей автор будет рассматривать психологию даже не как психорефлексологию, а просто как рефлексологию. Действительно, вскоре появилась новая работа В. М. Бехтерева «Общие основы рефлексологии человека», за короткое время выдержавшая три издания. Подзаголовок третьего издания (1926) гласит: «Руководство к объективному изучению личности». Главное достоинство этого труда В. М. Бехтерева состоит в том, что, в отличие от старых психологов, он не считает метод самонаблюдения основным, хотя признает его известное ограниченное значение. Здесь Бехтерев делает шаг вперед от своего прежнего категорического отрицания субъективной психологии. Основным двигателем психической деятельности признается нервно-психическая энергия, которая является производной формой молекулярной энергии низших животных. Критика этой энергетической точки зрения автора была уже дана нами выше. Рефлексология изучает соотносительную (подчеркнуто нами. — В. О.) деятельность организма в широком смысле этого слова, понимая под этим все вообще унаследованные и индивидуально приобретенные реакции организма, начиная от прирожденных и сложных органических рефлексов и кончая более сложными, приобретенными, известными у человека под названием действий и поступков, характеризующих его поведение. Соотносительная деятельность устанавливает соотношение организма с внешней средой в широком смысле слова. Этим выражением Владимир Михайлович пытается заменить термин «психический», избегая связанного с ним преобладания субъективизма. Он рассматривает органы чувств как трансформаторы «внешних энергий», возбуждающих нервный ток, являющийся одним из видов общей мировой энергии. Все свои построения рефлексология черпает из опыта. В этом отношении представляют ценность и результаты, добытые экспериментальной психологией, хотя она в общем основывается на данных субъективной психологии. Творческий акт рефлексология рассматривает как цепь сочетательных внешних рефлексов, направленных к достижению чего-либо нового в данной области и возбуждающих подъем энергии под воздействием самого акта и получаемых результатов; творчество теснейшим образом связано с процессом сосредоточения, благодаря которому к возбужденному центру привлекается весь подходящий для выяснения данного предмета материал, воспроизведенный из прошлого опыта. Творчество требует для своего осуществления, кроме природной одаренности, большого упражнения путем воспитания и подготовительной умственной работы, создающей известные навыки в работе; даже гениальные люди не сразу овладевают оригинальным творчеством. Творчество проявляется в виде интуитивного акта — внезапного озарения или в результате систематической разработки определенной гипотезы, но и в первом случае интуиции предшествует предварительная большая работа. Если рассматривать психическую деятельность не как нечто абстрактное и метафизическое, а как проявление энергии, то становится очевидным, что и она подчиняется закону сохранения энергии, что совершенно непонятно для тех, кто признает «душу» как особую сущность. Рефлексология признает одну нервно-психическую энергию, а не две отдельных ее формы (нервную и психическую). Естественным источником энергии Владимир Михайлович признает пищу, которая представляет собой накопленную растениями солнечную энергию. В этом своем произведении Владимир Михайлович подчеркивает свое отрицательное отношение к теории психофизического параллелизма.

В конце книги Бехтерев указывает, что изучение субъективных процессов на себе самом (самонаблюдение) должно пополнять собой изучение объективных проявлений личности, а не противопоставляться ему, так как один метод дополняет другой.

В итоге следует признать, что в психологических и рефлексологических работах Бехтереву, несмотря на все его настойчивое стремление отрешиться от идеалистического миросозерцания, это не удается сделать вследствие его философского эклектизма.

Последняя крупная работа Владимира Михайловича из психологического и рефлексологического цикла, на которой необходимо остановиться, это — «Коллективная рефлексология», вышедшая в 1921 г. В ней Бехтерев делает попытку перейти от индивидуальной рефлексологии к коллективной, общественной рефлексологии.

Если к отдельной личности, говорит Бехтерев, применяются строго объективные методы исследования, то тем более они уместны при изучении проявлений коллективной или собирательной личности. «Между тем до сих пор социологи, как и представители других гуманитарных наук, оперируют с субъективными и метафизическими понятиями. Они говорят о коллективных чувствах, представлениях и восприятиях, о коллективной душе, коллективном сознании, коллективной воле и т. д., тогда как всякому ясно, что все это в действительности является лишь обобществлением субъективного состояния своего «я», которое никак не может быть переносимо на толпу или вообще на какое-либо общество».

В своем обширном труде Владимир Михайлович со своей обычной разносторонней эрудицией приводит громадный материал из жизни самых разнообразных коллективов всех времен и народов. Однако увлеченный в то время своими крайними механистическими идеями, он исходит из неправильного положения, что мир управляется одними и теми же основными законами, общими для всех вообще явлений, неорганических, органических и надорганических или социальных. Такая биологизация социальных явлений и приравнивание их к явлениям неорганической природы приводит Бехтерева к совершенно неправильным выводам. Он пытается установить следующие законы, которым подчиняется коллектив: закон сохранения энергии, пропорционального соотношения скорости движения с движущей силой, закон тяготения, отталкивания, противодействия, равного действию, подобия, периодичности или ритма, инерции, непрерывного движения и изменчивости, рассеивания энергии или энтропии, относительности, эволюции, диференцироваыия, воспроизведения, избирательного обобщения, методической последовательности, экономии, приспособления, отбора, взаимодействия, компенсации или замещения, зависимых отношений и индивидуальности.

Эти мнимые «законы» в значительной своей части заимствованы из физики и механики и соответственно толкуются автором. Действие закона тяготения применительно к людям рассматривается так: индивиды, сходные по внутренним и внешним качествам, взаимно тяготеют друг к другу, с другой стороны, и несходные между собой, но взаимно дополняющие друг друга, также тяготеют один к другому. Применение закона периодичности Бехтерев обосновывает ссылкой на распространенность колебательных движений в природе и непосредственно переходит к колебательному течению соотносительной (психической) деятельности. Мир социальный, иначе надорганический, должен изучаться только с указанных точек зрения.

Труды В. М. Бехтерева по рефлексологии, имевшие при своем появлении большой успех, в настоящее время в некоторой степени звучат просто наивно. Это относится больше всего к «Коллективной рефлексологии», которая не получила признания уже и при своем выходе в свет. Однако для своего времени рефлексология Бехтерева представлялась явлением прогрессивным, так как была обусловлена стремлением Бехтерева решительно отмежеваться от идеалистической психологии.

Владимир Михайлович думал и о создании патологической рефлексологии, разрабатывал уже отдельные вопросы, публиковал небольшие исследования в журналах. Им написано около 30 работ, в том числе ряд статей об объективных признаках различных заболеваний и болезненных состояний, имеющих существенно важное значение для распознавания, для судебной экспертизы в целях предотвращения симуляций, о сочетательно-рефлекторном происхождении некоторых болезненных явлений (навязчивые состояния), о половых извращениях с рефлексологической точки зрения и др. Обобщить свои интересные исследования в целое произведение он не успел. В конце третьего издания «Основ общей рефлексологии человека» Владимир Михайлович, кроме перечисления своих работ, приводит около 80 имен учеников и сотрудников, которые способствовали его трудам в области рефлексологии.

Нельзя обойти молчанием деятельность В. М. Бехтерева в области изучения физической и психической эволюции ребенка, начиная с его появления на свет. Изучению развития психики ребенка в связи с его воспитанием положили начало в Америке работы Стенли Холла. В. М. Бехтерев уже с 1907 г. организовал специальное отделение в Психоневрологическом институте, а позднее в Институте мозга. Правда, впоследствии именно в этой области имели место многочисленные извращения со стороны невежественных людей, пытавшихся обосновать лженауку — педологию. Конечно, Владимир Михайлович не имел никакого отношения к этим извращениям. В. М. Бехтеревым и его сотрудниками (особенно Н. М. Щеловановым) при помощи строго объективных методов исследования было установлено много важного и интересного в развитии детской психологии, особенно в области возникновения и образования характера. Выяснилось, что основные черты его нередко закладываются гораздо раньше, чем это замечают воспитатели и педагоги, а отсюда вытекает необходимость проверки своевременности различных педагогических приемов, которые нередко оказываются слишком запоздалыми.

Мы охарактеризовали только крупнейшие труды В. М. Бехтерева, составившие его славу, принесшие ему мировое имя и признание. Но этим далеко не исчерпывается все его литературное наследство. Владимир Михайлович оставил около 600 печатных трудов. Задумав крупное произведение, он обыкновенно подбирал для него необходимый материал, публикуя сперва отдельные статьи на русском и иностранных языках (преимущественно немецком и французском). Затем он синтезировал свои наблюдения и эксперименты в единое целое. Трудоспособность его была поразительной — стоит хотя бы бегло ознакомиться с его «Основами учения о функциях мозга» и «Проводящими путями», чтобы ясно представить, какого блестящего, разносторонне образованного ученого наша страна имела в лице В. М. Бехтерева. Мы не коснулись еще деятельности Владимира Михайловича как популяризатора. Им написано много научно-популярных статей, брошюр и книг, как, например, «Психика и жизнь», о гипнозе, об алкоголизме и др. Владимир Михайлович никогда не замыкался в узком ученом кругу, напротив, он широко нес свои знания в народные массы. Он часто выступал с публичными лекциями на различные темы, которые читал не только в столице, ново многих городах нашей родины. Популярность В. М. Бехтерева была настолько велика, что, когда он приезжал в какой-либо город, за ним ходила толпа людей, его провожали в гостиницу после лекций. Владимир Михайлович пользовался известностью не только как ученый, но и как общественный деятель, часто высказывавший взгляды, неугодные царскому правительству, что только усиливало его популярность среди передовой интеллигенции и широких кругов учащейся молодежи.

Принимая участие в русско-турецкой войне 1877—1878 гг., В. М. Бехтерев близко познакомился со славянскими народами и уже с тех пор отстаивал идею сближения России со славянством, в частности, стремился к установлению тесного общения с учеными славянских народов, причем его симпатии особенно устремлялись к чехосло-вакам. В 1908 ив 1911 гг. Владимир Михайлович принимал активное участие в славянском съезде в Софии и в юбилейном Сокольском съезде в Праге, входил в состав русской делегации в качестве представителя от Психоневрологического института и ряда научных обществ. Судя по статьям В. М. Бехтерева в изданиях Психоневрологического института и в «Вестнике знания» (1909—1912). эти съезды, особенно пражский, произвели на него сильное впечатление. В Чехии Владимир Михайлович был окружен исключительным вниманием и неоднократно выступал с речами на различных собраниях, горячо пропагандируя идею всеславянского единения, особенно на научной основе.

Нам остается подвести итоги.

В. М. Бехтерев был исключительно крупным ученым, оставившим после себя глубокий след в русской и мировой науке. Значение его научного творчества и общественной деятельности выходит далеко за пределы его специальности.

Использовав новые методы научного исследования, Владимир Михайлович написал в Казани свою знаменитую монографию о проводящих путях, которая сразу создала ему мировую известность. Там же были проведены изыскания, которые он использовал впоследствии для своих «Основ учения о функциях мозга». Оба эти исследования замечательны тем, что они тесно связаны с клиникой нервных болезней. Блестящее знание анатомии и физиологии нервной системы делало Бехтерева исключительным диагностом. Анатомо-физиологическую основу нервных болезней стремились установить и до В. М. Бехтерева, но после его исследований анатомо-физиологический метод в невропатологии занял особенно прочное место и сделался характерным признаком школы Бехтерева. Пользуясь им, Владимир Михайлович установил ряд новых, самостоятельных форм заболеваний. К казанскому периоду научной деятельности Владимира Михайловича относятся также работы, послужившие началом его психологических и психопатологических изысканий. В Петербург Владимир Михайлович приехал вполне сложившимся, крупным ученым с европейским именем. Здесь у него были несравненно большие возможности для продолжения и развития своих исследований, чем в Казани.

Психология и психопатология, естественно, заняли видное место в трудах В. М. Бехтерева. Он понимал, что возникшее в то время учение о психомоторных центрах и проводниковых системах еще не может дать в психиатрии того, что оно дает в невропатологии. Хотя Мейнерт сделал попытку анатомо-физиологической классификации душевных заболеваний, но она не была успешной. В. М. Бехтерев, никогда не останавливавшийся перед препятствиями, возникавшими на его пути к достижению определенных научных целей, обратился к изучению психологических процессов путем экспериментальных исследований (метод Вундта). В дальнейшем он прилагает все усилия для обоснования и выработки объективной психологии и рефлексологии, причем рефлекторный процесс рассматривался им как основа психики. Сочетательные рефлексы изучались на человеке посредством главным образом сочетательно-двигательного рефлекса, техника которого была разработана в его лаборатории (Протопоповым).

Сочетательные рефлексы лежат, по мнению Бехтерева, в основе «соотносительной» деятельности человека, определяя соотношение между человеком и окружающей его средой. Качественная сторона невро-физиологического процесса выпадала при этом из поля зрения Владимира Михайловича. Поэтому его концепция имела еще грубо механистический характер. Но Бехтерев приближался в последние годы к материалистической диалектике, к пониманию психофизиологического единства. Как видно из его отдельных статей, он уже пытался с этой точки зрения объяснять некоторые патологические процессы.

Владимир Михайлович не только не отрывал психику от тела и внутренних органов, но, напротив, с первых шагов своей научной деятельности стремился установить их взаимную связь. Еще его диссертационная работа посвящена изучению температуры тела при душевных заболеваниях. Этим исследованием устанавливалась связь между внутренними и душевными болезнями, включавшимися тем самым в обширную область соматической (телесной) медицины. Бехтерев открыл путь для применения патофизиологического метода исследования в психиатрии. Эта заслуга, наряду с обоснованием учения о сочетательных рефлексах и соотносительной деятельности, проверкой его на человеке посредством разработанного в его лаборатории двигательного метода ставит В. М. Бехтерева в ряды крупнейших и оригинальных психологов и психопатологов.

Однако самому Владимиру Михайловичу не пришлось применить патофизиологический метод в психопатологии и в психиатрии — смерть помешала выполнению этой очередной его задачи. Что он собирался это сделать, видно из отдельных его статей и высказываний. Этот метод разрабатывается и развивается сейчас ближайшими учениками и сотрудниками Владимира Михайловича.

В. М. Бехтеревым много сделано в области практической психиатрии и невропатологии: он являлся убежденным противником системы стеснения, — из его клиники были изгнаны связывание и пеленание больных, горячечные рубахи, были сняты двери с изоляторов и т. д. Если больного необходимо было удалить в отдельную комнату, двери ее не закрывались наглухо — больной оставался под непрерывным наблюдением персонала. Широко проводился трудовой режим: под руководством опытных специалистов в клинике были организованы прекрасные мастерские (переплетная, столярная, рукодельная), устраивались концерты и спектакли с участием самих больных, разные игры и развлечения. Для возбужденных больных успешно проводился постельный режим. Широко применялись водолечение и физкультура, чтение газет и журналов.

Владимир Михайлович предложил ряд новых способов лечения нервных и душевных болезней. Большое распространение получила при лечении эпилепсии «бехтеревская смесь», состоящая из настоя горицвета (Inf. Adonis vernalis), бромистого калия, натрия и кодеина. Владимир Михайлович явился в России пионером нейрохирургии, в его клинике привлекались к выполнению мозговых операций такие хирурги, как М. С. Субботин, Н. А. Вельяминов, Р. Р. Вреден и др.

В течение всей своей жизни В. М. Бехтерев был искателем нового в науке. «Жадность» к науке была характерной чертой его личности. Крупнейший научно-общественный деятель и большой патриот, он был неразрывно связан с жизнью и интересами своей страны, своего народа.

В.М. Бехтерев обладал неутомимой, кипучей энергией, заражавшей и увлекавшей всех его учеников и сотрудников, большинство которых помогали ему в его научных исследованиях и в создании научно-исследовательских учреждений. Он никогда не оставался без помощников и ни минуты не оставался без работы: в экипаже, в поезде, на заседаниях — всюду и везде при нем была корректура или новая рукопись, всюду он находил людей, интересовавших его по тому или иному вопросу, и вступал с ними в беседу.

Школу В. М. Бехтерева прошли многие тысячи учащихся Военно-медицинской академии, Женского медицинского и Психоневрологического институтов. Через клиники и лаборатории Владимира Михайловича прошло не меньше тысячи врачей, прикомандированных для усовершенствования, писавших диссертации и разрабатывавших различные научные вопросы. Нередко они оставались для работы в клиниках на много лет и уходили, став опытными специалистами, на руководящие посты.

Характерным для этой школы представляется ее материалистическое направление, применение патофизиологического и патогенетического метода для выяснения сущности нервных и душевных заболеваний. Это объясняется тем, что все ученики Владимира Михайловича проходили неврологическую и психиатрическую школу одновременно, и хотя у каждого был свой уклон, тем не менее они знали основательно обе специальности, изучив их в клинике и лаборатории.

Научные достижения В. М. Бехтерева развиваются и закрепляются его учениками.

Урна с прахом В. М. Бехтерева находится в Государственном институте мозга, институте его имени, в Пантеоне, о создании которого он мечтал при жизни, там же хранится и его мозг.

Научные труды В. М. Бехтерева создали ему мировую славу, основанные им научные учреждения навеки сохранят его имя.